-Вместе пойдем, - ответила я, - вот Настю домой спровадить бы еще.

-Не получится, - усмехнулся Карл.

Но нам повезло, а вот Настеньке не очень. На выходе из лавки нам повстречался её жених. Княжна тяжело вздохнула, да и господин Кондауров особой радости при виде невесты не испытывал, но приличия требовали раз уж встретились - должны вместе дальше прогуливаться.

-Я хотела зайти еще в обувную лавку, и Карл меня проводит, - сообщила я, - а вас с Магдой проводит господин барон. Ведь проводите, любезный Сергей Владимирович?

-Всенепременно, - заверил меня жених, сверкнув косым взглядом.

Отделавшись от княжны и барона мы с Карлом направились в скорбный дом.

-Где-то здесь будет сидеть Герман из "Пиковой дамы" Пушкина и повторять "тройка, семерка, туз...", - проговорила я.

-Об чем это ты?

-Пушкин Александр Сергеевич, великий, да нет - величайший поэт и прозаик русский. Сейчас он учится в лицее, но скоро начнет издаваться...

-Всё-всё-всё! - замахал ручками Карл. - Знать ничего не хочу из твоего будущего.

А как было бы здорово предотвратить дурацкую дуэль, но все должно идти своим ходом. Вот вмешалась я в судьбу Агнешки и что вышло? Пять жизней...Меня передернуло от вставшей перед глазами картины, которая меня преследовала с того самого дня, когда погибла вся семья девочки.

Мы вошли в здание больницы и привратник показал нам двухэтажный флигель в котором и располагалась отделение для душевнобольных.

-Вот, барышня, на первом этаже беспокойные, их приходится и к кроватям привязывать, когда в беспамятство приходят. Но у нас все по-человечески, мы мягкие кожаные ремни для этих целей используем. А в верхнем – тихие и задумчивые.

Доктор к которому нас направил словоохотливый привратник был весь такой кругленький, уютный, с пухлыми щечками и очень добрыми голубыми глазами. Встретил он нас радушно и сразу принялся рассказывать о своих пациентах.

-А вот в 12 нумере у нас музыкант, служил в Императорских театрах. Привык, что ему не было равных в Петербурге, но спустя несколько лет дирекция пригласила нового артиста. Вся столица признала его первенство. Зависть к сопернику росла, артист все время думал и говорил об этом. Как-то раз, он отправился в театр. Сел в зрительном зале, чтобы понаблюдать за реакцией публики на выступление соперника. Увидев его торжество, несчастный убежал из театра. И тогда помешательство обнаружилось во всей своей силе. Он бегал по улицам, рвал на себе одежду, кукарекал.

Я удивилась, а доктор, который представился как Григорий Иванович Дюппер, потер пухлые ручки и радостно продолжил.

-Да, возомнил себя петухом, вестником утренней зари. Но сейчас спокоен, много рисует, в шахматы играет весьма недурственно. А ваша барышня корзиночки из тростника любит плести и коробочки клеит с превеликим удовольствием. Хорошая девушка, только в разум не приходит. Вы ей кем приходитесь, барышня?

-Эта девушка - воспитанница княгини Ланевской, - со значением произнес Карл. - Ну, вы понимаете доктор, о чем я. А графиня Завадская, - указал на меня, - ей дальней родней приходится.

Я ни черта не понимала. Мы договорились, что представим девушку моей дальней родственницей откуда-нибудь с Берега Слоновой Кости, где мой дядюшка по маминой линии служил торговым агентом Российской империи. Оттого и наряд на ней был странный. А Карл вдруг изменил всю легенду. Но сработало. Доктор понимающе закивал, подмигнул маленькому человеку и повел нас в женское отделение. Комната была на одного пациента, деревянная кровать прибитая к полу, маленькое, зарешеченное окошко, стол типа сундука и табличка с именем на стене. И еще небольшой выступ изразцовой печи.