– Да чтоб вы все… – вскрикнул он и, зажмурившись, перенесся на кафельный пол туалета.

«В аду горели…»

Хотел было добавить Антон, когда вовремя вспомнил, что все они и так в аду. И с этим, пожалуй, ничего не поделать.

В одной из кабин кто-то громко стонал, часто ударяясь о шаткую перегородку. И Колесников было подумал, что не за тем погнался, когда из дальнего угла раздался шепот.

– Я не хочу этого делать… – противился незнакомец.

Антон приблизился. Кабина оказалась заперта.

– Ты уверен в этом? – продолжал свой монолог парень.

Он выжидал ответ. Ему совершенно точно кто-то отвечал. Тот голос, который не суждено услышать другим. Тот, что говорит лишь в его голове.

– Сам знаю… Мы так долго готовились! Нет, я не трус… Я все понимаю…

Он замолчал. Затем зашуршал пластиковым пакетом и отворил щеколду. Антон на миг растерялся, но вскоре бросился к двери и, выйдя в шумный зал, занял темный угол близ зеркал.

Парень вышел, поддерживая низ черной байки. Вероятно именно там, под его толстовкой, скрывался пакет со взрывчаткой. Колесников последовал за диверсантом. Его задача вовсе не остановить психопата. Антон должен всего лишь посмотреть ему в лицо, чтобы, проснувшись, суметь составить словесный портрет.

Черная фигура ускользала, умело лавируя между столов и, потерявших координацию, посетителей злачного места. Антон столкнулся с очередным нетрезвым, на которого теперь не было ни сил, ни времени. Тот встал в боксерскую стойку и мячиком запрыгал на месте.

– Господи, – Колесников закатил глаза.

Он сощурился и, сосредоточившись лишь на одной точке, снова перенесся. Теперь до черной байки рукой подать. Антон шагнул вперед и сорвал с головы капюшон. Парень обернулся. Все замерло. Музыка низким басом вытягивала несколько зависших во времени нот. Танцпол, еще секунду назад извивавшийся, словно клубок червей, вмиг стал неподвижен. Ровно, как и весь зал. Бармены, боксеры, охранники, работяги со стройки в забвенном угаре – никто более не шевелился. И только для мирно спящего у колонки, кажется, ничего не изменилось.

Такого не случалось. Не случалось никогда. Но даже этот феномен, который еще только предстояло изучить, отходил на второй план. Антон смотрел в лицо человеку, глаза которого заволокло черным дымом. И эта темнота затягивала самого Колесникова, парализуя и гипнотизируя. Он отчаянно пытался перевести взгляд на нос или губы, на подбородок, лоб или брови, но не мог. Мрак всецело поглощал его.

Внезапно все вокруг принялось направленно лететь. Летел и Антон. Все вмиг ускорилось, словно по воле диджея времени, что держал свой палец на пластинке, а после отпустил.

Очнувшись на полу у стены, Колесников поднял глаза – на него неслась волна из осколков, обломков и пыли. Антон закрыл лицо руками. Его вновь прижало к стене, только на этот раз зеркала позади разорвалась, словно были напичканы динамитом. Колесников лежал на полу. В тяжелом воздухе все еще моросил дождь из мелкого стекла. Он переливался брильянтовой пылью в единственно уцелевшем луче лазерного проектора. Потолок полыхал огнем. Рыжие языки пламени быстро пожирали белые квадраты пенопласта, оставляя черный смердящий дым.

«Просыпаться…» – почти чужой мыслью прозвучало в свинцовой голове.

– Просыпаться! – команда раздалась яснее, но мир не изменился.

– Каталка! Мне нужно обратно на каталку, – запинаясь пробурчал Антон и постарался встать.

«Если поверишь в этот ад, останешься в нем навсегда…»

Антон встал на колени и пополз к выходу. Тело болело. Каждое движение приносило острую боль, что впивается в ослабшие мышцы. Со спины подбирался жар – огонь обгладывал двери. Смердящие тела покрылись черной коркой. Сквозь ее уродливые трещины проглядывала все еще живая плоть. Колесников потупил взгляд и постарался встать на ноги. Там за дверьми корчились от боли изуродованные взрывом люди. Кто-то истошно звал на помощь, кто-то безвольно стонал. И только самые везучие скончались на месте.