— Ты в порядке?

Она вздрогнула, будто я напугал ее, но все же кивнула. Потом встала и начала разглядывать свою одежду:

— Я не знаю, что надеть. Мне больше ничего не подходит.

— Надень что-нибудь самое удобное! — ответил я, внимательно наблюдая за ней. Мне казалось, что она переживает из-за своего веса, но мне так нравились линии ее тела, ее изгибы и формы. Я хотел бы об этом сказать, но боялся, что она это воспримет как слабое утешение или попытку развести ее на секс. Было время, когда я мог говорить все, что думал, и она была также откровенна со мной. Но теперь мне часто казалось, что мы перестали понимать друг друга.

***

Мы провели утро, прогуливаясь по музею, правда, до постоянной экспозиции мы так и не дошли, ограничившись более подходящими для детей развлечениями. Дети были очарованы небольшими временными выставками научной фантастики и игр, которые открылись совсем недавно и должны были работать еще несколько месяцев, но как только я привел их в звуковую лабораторию, тоже временную экспозицию музея, где они могли играть на гитаре и барабанах, я был уверен, что в их глазах стал папой года.

На обед мы взяли бутерброды с собой и отправились в местный парк на пикник. Как только дети закончили есть, они убежали играть на детской площадке.

Я повернулся на своей скамейке, чтобы наблюдать за ними.

— Я думаю, им сегодня очень весело, — сказал я. Я посмотрел на Оксану краем глаза, когда она вытерла рот салфеткой. Было время, когда я не мог насытиться этим ртом. — А как насчет тебя? Тебе весело?

Она слабо улыбнулась мне, а затем повернулась на скамейке, чтобы тоже понаблюдать за детьми:

— Да, — просто ответила жена.

Почему же меня так разозлил ее ответ? Я прилагал все усилия, черт возьми. Почему она не могла постараться ради меня?

— Ты уверена? — переспросил я, и мне самому не понравилось то раздражение, что прозвучало в голосе.

Она посмотрела мне в глаза и повторила то же короткое слово.

— Ты ведешь себя не так, как будто тебе весело. Я хотел, чтобы у нас был особенный день, но мне кажется, что все, что я сделал, это испортил твой привычный распорядок дня.

Она посмотрела вниз, а затем снова обратила внимание на детей.

— Просто думаю о всяком.

О всяком? Я задумался. Очень хотелось язвительно ответить, что беспокоиться из-за стирки или готовки не стоило, гораздо лучше было беспокоиться о том, чтобы не свести к нулю мои усилия. Но это был бы совершенно идиотский ответ, который еще и наверняка бы испортил весь наш день. Вместо этого я решил быть искренним:

— Я вчера много думал, Оксана.

Она не отрывала взгляда от детей, и снова я проглотил раздражение из-за того, что она не смотрела на меня, но все же продолжил говорить:

— Твое желание развестись…

— Я не хочу развода, — этот комментарий прозвучал словно резкий удар хлыста.

На этот раз отвернулся я.

— Ты встречалась с адвокатом…

— Я чувствовала отчаяние… Одиночество.

— Я здесь, Оксана. Я не хочу уходить. Я хочу исправить все. Я сделаю все, что нужно, и очень хочу знать, что ты в порядке.

Она наконец-то посмотрела на меня, по-настоящему посмотрела, так, как не смотрела уже давно. Это взгляд не вызвал разочарование, гнев или раздражение. На мгновение мне показалось, что в ее зеленых глазах блеснула надежда.

— У нас все будет хорошо, — снова сказал я, надеясь, что это было то, что ей хотелось услышать. Я наклонился вперед, прижимаясь губами к ее рту, почти так же, как в тот первый раз, когда я поцеловал ее. Сначала я слегка коснулся ее кожи, оценивая ситуацию прежде, чем отдаться этому проявлению любви.