Я до сих пор не рассказала про рак, и теперь постоянно думала о том, зачем меня испытывает судьба этим диагнозом. Я совсем не думала, что Глебу будет все равно, потому что его точно волновало мое здоровье и качество жизни. Даже если исчезла страсть, это не значит, что вовсе испарилась привязанность. Я точно знала, что он бы волновался и сделал бы все, чтобы поддержать меня и детей. Так почему я все еще молчала? Это было мое решение? Или это были мои страхи?

Можно было бесконечно винить работу Глеба, как он винил мою зацикленность на детях, но так ли он был неправ? Я действительно все время уделяла детям или вообще старались избежать своего мужа не только в постели, но и в совместной жизни? Ситуация складывалась так, что я могла умереть достаточно скоро, а я даже не начала готовить детей. Конечно, было бы круто восстановить и брак в его идеальном значении, но эта мечта оставалась второстепенной на фоне общего благополучия семьи в случае моей смерти.

Интересно, женится ли Глеб во второй раз, если я умру молодой? Мой отец так никогда и не женился, хотя я уверена, что у него были другие женщины после мамы, некоторые из которых даже задерживались рядом, но частью семьи так и не стали. Но сама мысль о Глебе с другой женщиной меня не радовала — пока мы не развелись, он все еще был моим мужем. Хотя, конечно, нельзя отрицать иронию, ведь о браке первой заговорила именно я...

Но с другой стороны очень хотелось, чтобы Глеб был счастлив и без меня. Вряд ли можно быть счастливым в одиночку, так что идеально подходящая моему мужу женщина казалась очень человеколюбивой идеей.

Мой живот скрутило от отчаяния, когда я представила его в чьих-то объятиях. Даже просто думать о том, как он использует свой изумительный член идеального размера и формы с кем-то еще, как он умело орудует им и сходит от секса с ума, было большее, чем осознавать свой диагноз.

Я прорычала и в несколько глотков осушила кружку с чаем, которой грела руки. Жаль, что чай был обычный, черный, а не ромашковый, хотя и он не смог бы меня успокоить. Я понимала, что не могла контролировать чью-то жизнь после своей смерти, но и не зацикливаться на этом не получалось. Чтобы как-то отвлечься я принесла на балкон блокнот и решила сосредоточиться на плане действий.

Я рассчитывала начать лечение, и на этот период точно нужно было обратиться к кому-нибудь за помощью. Сможет ли Глеб найти для меня время? Еще, наверное, можно обратиться к Люде...

Когда я закончила свой список простых, но важных действий, я снова вспомнила о нашей первой встречи с Глебом. С ним казалось, что возможно все, и только из-за этого чувства я решила отказаться от зарплаты в несколько сотен тысяч рублей и рискнуть заняться собственным бизнесом. Мы вместе привлекли к своей работе внимание других специалистов в нашей сфере, нашли инвесторов и клиентов, партнеров и сотрудников. Но компания оставалась только нашей, нашим детищем с душой и смыслом. С момента рождения Оливии я уже полноценно не работала, но даже будучи матерью, еще оставалась консультантом.

Интересно, что произойдет, если я вдруг нагряну к Глебу и предложу ему сходить на склад. Десять лет назад это казалось захватывающим и правильным, теперь одна мысль о сексе на работе шокировала.

Впрочем, такие моральные дилеммы выглядели пустой тратой времени, поэтому я решила продолжить жить свой обычный день, не ударяясь в воспоминания. Нужно было купить продукты и забрать костюм Глеба из химчистки. Сейчас эти простые базовые дела меня заземляли и позволяли отвлечься и от проблем брака, и от рака. Строить планы с таким диагнозом было смешно — сначала нужно было дождаться лечения. А вот работа по дому и мелкие задачи казались вполне выполнимыми и нужными, помогающими меньше думать о чем-то масштабном.