— Тимур... Какая дружба, мне тридцать два, — выдыхаю и принимаюсь деловито забрасывать на полки разбросанные вещи. После этих слов должен был грянуть гром, а парень в ужасе свалить, но ни черта не происходит.

Он кивает:

— Окей. Прикольно. Май, у тебя, случайно, «дошика» нет?

Мой апломб моментально сдувается.

Откуда он знает, что из съестного у меня — только рамен, фитнес-завтраки, кофе и зеленый чай?

Подивившись здоровой наглости и пофигизму гостя, удаляюсь на кухню, наполняю чайник холодной водой и нажимаю на кнопку. Возвращаюсь в комнату и углубляюсь в шифоньер — там, на самом дне, давно забытыми лежат нефорские футболки. Одну из них, побывавшую на мне на всех легендарных опен-эйрах в счастливых нулевых и десятых, — безразмерную, черную, с принтом одухотворенного Че Гевары на груди, я вытягиваю на свет божий.

— Держи. Тебе надо переодеться. А это давай сюда, запущу быструю стирку.

Тимур с восторгом оценивает артефакт, улыбается и вдруг без всякого стеснения стягивает с себя толстовку вместе с футболкой и протягивает мне.

Прежде чем отвернуться, я вижу его тело. Совершенное, гладкое подтянутое тело — ключицы, плечи, мышцы, рельеф вен на руках...

Чайник щелкает; вздрогнув, я спасаюсь бегством, прислоняюсь к холодному кухонному кафелю и судорожно пытаюсь дышать.

***

11. Глава 11

В приоткрытое окно с любопытством заглядывает желтый глаз убывающей луны, влетают запахи гари и черемух, собачий лай и бормотание соседского телевизора.

Одетый в мою футболку Тимур, расположившись на скрипучем табурете напротив, поглощает лапшу быстрого приготовления, но проделывает это с таким достоинством, словно находится на ужине при дворе королевы Елизаветы.

Он учтив, спокоен и вполне мил, ничто не предвещает беды, но случайно подсмотренное мною зрелище пуще абсента туманит мозг и парализует волю. Общаться с обладателем такого тела, хоть и скрытого под слоями мешковатой одежды, все равно что держать в руке гранату с выдернутой чекой — непоправимое неизбежно произойдет, если не действовать предельно продуманно и осторожно.

— Скромность — явно не твой конек. — Подпираю подбородок ладонью и вопрошаю тоном строгой училки: — Почему попросил именно «Доширак»?

— Привык к нему и полюбил. Почти так же сильно, как тебя, — брякает он, и я зависаю.

Его лицо трагически серьезно, но в черноте зрачков отчетливо читается вызов.

Невозможное существо проверяет меня на прочность, и я не могу ему противостоять.

Нервно улыбнувшись, вскакиваю и линяю в гостиную, приношу оттуда подушку и одеяло и складирую на диван. Тимур пристально следит за моими действиями, шарит взглядом по телу — я чувствую это и злюсь, стараюсь не поворачиваться к нему задом и не наклоняться, но навязчивая идея уложить его рядом с собой все равно прорывается из подсознания, превращая мысли в кашу.

— Это ты? — Он наконец отводит глаза и указывает на фото, стоящее в рамочке на холодильнике.

«Москва, 2011 год. Концерт группы Linkin Park».

На нем я примерно в возрасте Тимура — худая, как тростинка, похожая на эльфа с розовыми волосами, с улыбкой до ушей, позирую любимому парню. Через месяц он меня цинично предаст, а еще через пять лет, получив ответку от кармы, сопьется и опустится на самое дно.

— Ну да... — Уставившись на фотографию, живо припоминаю детали того дня и усмехаюсь. — Июнь одиннадцатого. Красная площадь. Мы сорвались туда спонтанно и добирались автостопом, но оно того стоило.

— Я бы все отдал, чтобы там побывать — жаль, поздно родился. Тогда еще была настоящая свобода... — Темные глаза парня заволакивает грусть. — Скажи мне, каково это — чувствовать ее?