– Сразу видно – потомственный воин, – с удовлетворением констатировал Адаш, когда они вернулись в светелку и растирались жесткими холщовыми полотенцами. – А иначе откуда тебе знать ордынский обычай?

– Наверное, зов крови, – отшутился Сашка, не вдаваясь в объяснения. – Много я проспал-то?

– Да уж заутреню отслужили.

– Поспешим. Оденемся и сразу идем искать преподобного.

Но искать никого не пришлось. Едва посланники боярыни Вельяминовой успели облачиться, как за дверью раздались шаги. Дверь распахнулась, и в светелку вошел преподобный в сопровождении Осляби. В простом черном одеянии, седобородый, высокий, худой. Из-под косматых бровей на них пристально глядели глубоко посаженные строгие глаза.

– Мир вам, путники.

– Благословите, отче! – Адаш бухнулся перед преподобным на колени, громыхнув об пол уже пристегнутым к поясу мечом.

«Сам Сергий Радонежский! Вот это да! Неужто настоящий?» – успела промелькнуть у Сашки шальная мыслишка перед тем, как он вслед за Адашем преклонил колени перед одним из самых чтимых в русской истории людей.

– Благослови, отче!

– Бог благословит, – молвил преподобный, осеняя их крестным знамением. – Что у вас ко мне?

– Письмо от матушки моей, боярыни Вельяминовой, – ответил Сашка, поднимаясь на ноги.

Отец Сергий сломал печать, развернул свиток и принялся читать послание, писанное крупными, ровными буквами.

– Значит, в Кострому, к князю Дмитрию отправляетесь, юноша? – строго спросил он у Сашки, завершив чтение. – И что намерены там сказать, чего добиваться?

– Войны нельзя допустить, отче! Это все Некомат Сурожанин козни строит, хочет одних русских людей на других натравить. Не в наших это интересах, а на руку только врагам Руси. Использовал Некомат семейный конфликт и теперь его раздувает. А семейные дела внутри семьи и должны остаться. Пусть князь Дмитрий хоть слово доброе молвит моему и своему брату Мамаю, пусть хотя бы символически протянет ему руку, и я, Тимофей Вельяминов, клянусь, что мы с матушкой отправимся в Орду и упросим ли, заставим ли, но добьемся того, чтобы Мамай признал свою неправду. Наш род не стремится к тому, чтобы встать выше всех на Руси. Мы признаем главенство князя Дмитрия, хотим лишь справедливости, чтобы блюлись древние обычаи и установления.

«Вот это я речугу затолкнул самому преподобному Сергию, – дивясь самому себе, подумал Сашка. – Жаль, что никто из наших ребят этого не видит».

– Что ж, это похвальное стремление. А можете ли вы, юноша, ручаться за весь ваш род? – чуть прищурившись, как бы оценивая Сашку, спросил преподобный.

– Матушка моя может, – твердо ответил Сашка. – Я лишь посланник ее; передаю в точности слова и волю ее.

– Что ж… У вашей матушки государственный ум и железная воля. Ее слову можно верить. Я дам вам письмо для князя Дмитрия. Я поддерживаю стремление боярыни сохранить мир на Русской земле, не допустить до большой войны. А на словах скажите князю Дмитрию, что я благословил вас на вашу святую миссию.

Конец ознакомительного фрагмента.