– Тьфу ты! – в сердцах плюнул он. – Навязала дурачка на мою голову. – Догоняй, Тимоха!

И двинулся дальше, оставив брата подтягивать чуть не слетевший с ноги сапог. Николая Сашка настиг уже на крыльце, где тот орал во все горло:

– Адаш!

Как из-под земли выскочил здоровенный малый, бритый, но с длинными вислыми усищами и казачьим оселедцем.

– Я тут, государь.

«Ну вот, – отметил про себя Сашка, – на сцене появляются запорожцы. Интересно, что там будет дальше». Но Николай, ничуть не удивившись, распорядился:

– Вели седлать коней, да вот… – он кивнул на Сашку, – запрягать бричку.

– Сколько людей брать с собой?

– Троих достаточно.

Через пять минут кавалькада неслась вскачь по дороге, поднимая за собой столб сухой белой пыли, невесомой кисеей повисающей в воздухе. Пристань – это мостки метра полтора шириной, вдающиеся в русло реки метров на десять, да несколько амбаров и жилая изба при них. Рядом с амбарами, на большой поляне стояли три палатки, а к мосткам были причалены борт о борт три то ли больших лодки, то ли небольших корабля. По мосткам от амбаров к кораблям и обратно сновал народ, перетаскивающий различные грузы. Кавалькаду заметили, видимо, издалека, потому что народ побросал работу и сгрудился на берегу, ожидая всадников. Когда они подъехали, из толпы вышел человек, выделяющийся из общей массы и величественной осанкой, и богатством одежды своей, и молвил:

– А вот и братья мои. – Он раскрыл объятия подходящим к нему Сашке и Николаю, а стоявшие за ним люди вернулись к своей работе.

– Матушка ругается, брат, на чем свет стоит, – сказал Николай, обнимаясь с Иваном. – Грозится проклясть тебя и родового наследства лишить.

– А тебя?

– А что меня… – Николай замялся. – Я остаюсь.

Иван рассмеялся, мотая непокрытой головой.

– Ну, раз ты остаешься, то мне нет смысла завтрашней зари ждать. Это я тебе хотел дать возможность последний раз с женой поночевать, подкатиться к ней под теплый бочок. – Он возвысил голос так, чтобы его слышали все. – А наших жен с нами нету! Сабля вострая – наша жена! Верно говорю, господа казаки?!

– Да-а! – дружно грянуло ему в ответ.

– Настало время вершить великие дела! – вновь громко крикнул Иван. – Сворачивай шатры! Уходим сейчас!

– Ура нашему атаману! – в ответ выкрикнул кто-то, и все остальные разом подхватили: – У-ра! У-ра! У-ра!

Народ засуетился еще пуще прежнего, и минут через десять от шатров на поляне остались лишь следы кострищ.

– Сейчас закончим погрузку и сразу отчалим. Обнимемся напоследок, – обратился Иван к братьям.

– А может, ты того… Отменишь все? А, Мамай? – робко поинтересовался Николай.

– Нет, Микула, – ответил ему брат. – Поздно. Дмитрий уже обо всем знает. Останусь – не жить мне. Прощайте, братья. Простите меня. И ты, матушка, прости. – Он поклонился в пояс в сторону родового поместья Воронцовых-Вельяминовых. – Не поминайте лихом. – Обернувшись, он посмотрел на корабли. Погрузка уже закончилась, гребцы рассаживались по местам и разбирали весла. – Пора. Вон уже и Некомат взошел на струг.

Человека, которого Иван назвал Некоматом, Сашка приметил давно. Он заметно отличался от остальных своим нарядом и, стоя у начала мостков, лишь следил за процессом погрузки, в то время как все остальные таскали различные грузы. Судя по тому, что Сашке довелось сегодня увидеть и услышать, именно он и был тем самым иностранным купцом, финансирующим Иванову авантюру.

Братья троекратно расцеловались, и Иван пошел к кораблю. Два других уже отвалили от пристани и, разгоняемые дружными движениями гребцов, устремились вниз по течению. Иван перепрыгнул через борт и, пройдя на корму, помахал братьям. Его струг, плавно набирая скорость, выбрался на стремнину и последовал за ушедшими вперед кораблями.