Вскоре мы с боссом остались одни. Он тихо произнес:

– Кип, почтительное отношение к живым существам не обязывает нас уважать очевидные ошибки природы.

– Сэр?

– Можешь больше не обслуживать Туза. Мне не нравится, как он себя ведет.

– А, не расстраивайтесь. Он безобидный.

– Так уж и безобидный? Знать бы, насколько тормозят развитие цивилизации гогочущие болваны, безмозглые идиоты… Иди домой, завтра тебе рано вставать.

Семья Джейка Биксби пригласила меня провести День труда на лесном озере. Я и рад бы – хотелось не только спастись от жары, но и обсудить мои проблемы с Джейком. Однако я ответил:

– Что вы, мистер Чартон. Я не могу оставить вас без помощника.

– В праздники посетителей мало, можно вообще не торговать газировкой. Отдыхай на здоровье. Этим летом ты хорошо потрудился, Кип.

Я дал себя уговорить, но остался до самого закрытия и даже подмел в магазине. Потом потащился домой, напряженно размышляя.

Вечеринка закончилась, пора убирать игрушки. И деревенскому дурачку понятно, что скафандр мне ни к чему. Не то чтобы меня задевали шуточки Туза… но скафандр действительно не нужен – а вот деньги нужны. Даже если и Стенфордский университет, и Массачусетский технологический институт, и Университет Карнеги отклонят мои документы, в этом семестре я все равно начну учиться. Университет штата плох – но и я далеко не гений. Вдобавок я уже понял, что от студента зависит больше, чем от учебного заведения.

Мама уже легла спать, папа читал. Я поздоровался и пошел в сарай, чтобы снять с Оскара мое оборудование, упаковать его в ящик, написать адрес, а утром позвонить в службу экспресс-доставки. Его уже не будет, когда я вернусь с лесного озера. Легко и просто.

Он висел на своей вешалке, и показалось, что он мне улыбнулся. Чепуха, конечно. Я подошел и похлопал его по плечу:

– Ну, старик, ты хороший друг, с тобой было приятно общаться. Увидимся. На Луне, надеюсь.

Однако Оскару не бывать на Луне. Оскар отправляется в Акрон, штат Огайо, в Специальный отдел оборудования. Там с него свинтят все сколько-нибудь годное, а остальное выкинут на свалку.

У меня пересохло во рту.

Ничего, дружище, сказал Оскар.

Видали? Да что это со мной? Оскар, конечно, молчал; это мое воображение распоясалось. Так что я перестал похлопывать скафандр, выволок ящик и снял с пояса Оскара гаечный ключ, чтобы отвинтить баллоны.

И замер.

Баллоны были заправлены, один кислородом, другой смесью кислорода и гелия. Я на это потратился, хотел хоть разок нюхнуть, чем дышат астронавты.

Батареи были свежие, аккумуляторы заряжены.

– Оскар, – сказал я с дрожью в голосе, – давай, что ли, пройдемся напоследок?

Класс!

Я расстарался, как перед решающей поверкой, – вода в бачке, аптечка заряжена, еще одна герметичная аптечка (я надеялся, что герметичная) в наружном кармане. Инструменты на поясе, подстрахованы стропками, чтобы не уплыли в невесомости. Все в порядке.

Затем я запустил контур – мне бы не поздоровилось, если бы о нем узнала Федеральная комиссия по связи. Я поставил его, когда делал рацию для скафандра. Собирался тестировать им «уши» Оскара и остронаправленную антенну. Контур был сцеплен с эхо-ответчиком – эту штуку я вытащил из проволочного магнитофона выпуска 1950 года.

Итак, я залез в Оскара и застегнулся.

– Штатно?

Штатно!

Я глянул на приборную индикацию, оценил цвет крови, убавил давление так, что Оскар едва не съежился. При нормальном наружном давлении недостаток кислорода мне не грозил; не отравиться бы от избытка.

Мы уже выходили, когда я кое-что вспомнил.

– Секунду, Оскар.