Отец с дедом обошли два круга почета, проверили уровень масла, подлили мне горючего, из найденной у запасливого прораба канистры, и только тогда было позволено ехать. Признаться, я уже нервничала, хотелось уже сбежать, чтобы неторопливо готовиться к свиданию. Зоя Федоровна вручила мне пироги и банку варенья, я загрузилась и тронулась, под дедовы наставления.

Черт оказался не так страшен, как я его себе намалевала. В машине я не замерзла, печка работала на совесть, да и к габаритам приноровилась сразу. Когда я лихо сворачивала к своему дому, меня осенило новым прозвищем, взамен дедовского «ласточка». «Бестия», — повторила я. А что, очень даже недурственно. 

Во дворе меня ждало разочарование. На месте, которое раньше негласно занимала наша семья, вернее наша тачка, оказалась припаркована чья-то «крокодилица». А как ещё назовешь коричневую «Вольво» в кузове универсал? Место крайнее перед островком, у самого фонаря, и с тех пор, как исчезла машина вместе со Шмаковым, всегда пустующее, а тут на тебе – занято. Причем, занял явно кто-то из чужаков, ранее я этого «аллигатора» в нашем дворе не наблюдала.

Я сдавала назад, присмотрев себе паркинг, когда из подъезда выскочил странный экземпляр. Куртка нараспашку, с меховой опушкой на капюшоне, а под ней белая майка в стиле «ню». Он бы ещё на голое тело куртку накинул. Тип этот замер на тротуаре, поджидая, когда я проеду, и ехидно ухмылялся, наблюдая за моими маневрами.

«Всё понятно, — констатировала я. — Один из этих…» Ну, которые считают, что женщины хреново водят машину, потому что к метле привыкли. Я миновала его, притормозила и указала ему жестом, шлепай, мол, свободно. Тот театрально поклонился, из-за чего капюшон нахлобучился глубже, спрятав от меня большую часть его гнусной физиономии, и бросился к «Вольво». Тогда я приоткрыла окно и, в надежде занять привычное место, крикнула:

— Мужчина, вы уезжать планируете?

— До завтра точно не освобожу, — хмыкнул он и добавил: — Я за пакетами.

Я припарковалась в намеченную дыру, между машиной Агаповых и гниющей второй год соседской «Волгой», закрыла машину и подошла к нему. Тот уже успел выставить на снег серый кейс, в котором обычно хранят инструменты, и самозабвенно рылся в пакетах, перекладывая покупки.

— Здравствуйте, — привлекла я его внимание. Он развернулся и, прищуриваясь от попадавшего в глаза меха, глянул на меня. — Места в нашем дворе, как бы правильно выразиться, поделены между соседями. Разумеется, негласно, но мы всегда взаимно вежливы и соблюдаем их. Вы можете занять любое свободное, поставить свою машину пару раз, и оно автоматически закрепится за вами.

— Ясно, — перебил он. — Я твое место занял?

— Да, я к нему привыкла, — состряпала я подобие улыбки. — Конечно, не подумайте, прямо сейчас я вас не гоню, но впредь, постарайтесь на занимать, хорошо?

— Не-а, — цокнул он. — И сегодня, и впредь, всегда, когда будет свободно, именно его я и планирую занимать, здесь углубление. Ты на мой кузов, глянь, —  ткнул он большим пальцем за спину, — а ты на своём лягушонке куда угодно залезешь.

«Лягушонке?!» Ну, знаете ли... Лихо он осадил меня. Вот тебе и «бестия»… Ладно, хоть не знает, как я её назвать планирвала, высмеял бы непременно. И да, о своей он отзывался уважительно, весомо так, а глядючи на мою фыркнул – козявка, мол. Вот гад! Здесь бы мне пригодилась Лидкина уверенность и решительность. Она обязательно высказала бы ему всё, что она думает о нем и его «крокодилице».

— Надеюсь, вы будете в этом доме не частым гостем, — только и смогла выдавить я.