И у меня получилось. Потому что в среду, когда я приехал за ней, как мне показалось, девчонка уже даже не удивилась, увидев меня у своего дома. В четверг я наконец-то услышал “доброе утро”. А в пятницу даже не успел выйти из тачки, чтобы открыть вредине дверь. Вопреки недовольству, написанному на ее кукольном личике, девушка прямиком из дома прошествовала к машине и, не задумываясь, запрыгнула в салон. Что еще больше удивило и даже заставило мои брови взлететь, так это то, что мелкая наконец-то четыре утра спустя села со мной на переднее сиденье. И какого черта я на этом так зациклился? Не знаю, но в глаза сразу бросились ее сногсшибательные ножки в этом донельзя приличном черном платье под горло, и зачесались руки устроить ладошку на ее коленке. Сжать и...

– Мы едем или стоим?

Кажется, затянулась моя молчаливая пауза.

– Едем! – беру себя в руки, заводя авто. – Доброе утро.

Пока я выруливаю на дорогу, все еще пытаясь вытравить из головы непрошеные картинки, Виолетта пристегивается и, что удивительно, даже не бубнит, не ворчит и не пытается подколоть. Поэтому и решаюсь поинтересоваться:

– С тобой все нормально?

– А что такое? – вздыхает девушка, заставляя бросить взгляд в ее сторону.

– Какая-то ты сегодня спокойная. Даже вредничать не стала.

– А толку то? – фыркает Летта, складывая руки на груди. – Ты оказался упрямый, как баран. И видимо, прочно вдолбил себе в голову, что надо меня опекать, как маленького ребенка.

– Что есть, то есть, – улыбаюсь, прибавляя скорость. – Но я тебя не опекаю, я просто… – замолкаю, пытаясь подобрать правильное слово, но как всегда не вовремя появляется косноязычие. – Просто пытаюсь быть тебе другом.

Да уж, Стельмах, сам-то в это веришь? Потому что то, что я к ней испытываю, далеко не похоже на дружбу. Сам пока не пойму, на что это похоже, по правде говоря. Но уж лучше пока так, чем она будет от меня шарахаться, кусаться и огрызаться.

А что, в самом деле, почему бы временно и не назвать наши отношения “дружбой”? Может, хоть таким образом удастся показать Виолетте, что я совсем не такой гад и зазнайка, каким она меня считает.

– Другом, значит? – ловлю на себе взгляд девушки. – Ты серьезно собрался со мной дружить?

Я растерянно пожимаю плечами, все еще не отрывая взгляда от дороги.

– Почти двадцать лет дружить не хотел, тут что, озарение снизошло?

– Допустим. Что в этом плохого? – спрашиваю серьезно, ни грамма не шутя. И все-таки поворачиваюсь к Летте, которая косится на меня с неприкрытым подозрением.

– То есть ты правда не шутишь?

– Когда ты не вопишь, не истеришь и не ругаешься, у нас вполне неплохо получается общаться. Разве нет?

– Ах, это я воплю, истерю и ругаюсь, значит? – округляет свои невероятные глаза Летта. – Это ты переходишь все дозволенные границы. Друг!

– Какую хоть одну из них я перешел? Нет, серьезно?

– Ты зовешь меня мелкой.

– Потому что ты мелкая, смирись, – посмеиваюсь и перехватываю изящную ладошку, что летела кулаком мне в плечо. Перехватываю и сжимаю в своей ладони, без возможности для Летты освободить свои тонкие пальчики художницы. А потом, вконец обнаглев, устраиваю наши ладони у себя на ноге. Так-то, мисс вредина.

– Вот сейчас! – вопит Виолетта, дергая руку.

– Что сейчас?

– Отпусти мою руку. Так друзья не делают!

– Мы особенные друзья.

– Макс!

– Что?

Ох, чувствую, сейчас мне в виске дыру выжгут недовольным взглядом.

– Выдохни, Летт. И вообще, что это ты сегодня не в привычном настроении? – решаю съехать с темы, машинально сильнее сжимая свою руку. – Нервная какая-то.