И тут выстрел, совсем рядом. Ё-мое, у Насти в муфте пистолетик был, совсем крохотный – но один из гопников с воем валится наземь, остальные замирают, бросают ножи. Сзади слышен топот, и через минуту подбегают двое парней, одеты в здешнее штатское (то есть в военной форме без погон), в темпе укладывают оставшихся разбойников мордами вниз, обыскивают – ну да, у двоих были ножи, а у подраненного ТТ. Затем один обращается к Насте: «Товарищ младший лейтенант госбезопасности», – и просит разрешения сбегать на какой-то «маяк» тут рядом и вызвать по телефону патруль, этих забрать. А кто-то из лежащих грабителей шипит соседу: «Я ж говорил, «стервочка», ты не поверил, теперь всем Норлаг».

Ну, Лазарева, ну стерва! Оказывается, она тут целую команду успела набрать как Настя, действительно студентка-ленинградка, и повоевать успела, но «Родина желает поручить вам важное задание»… Общую беседу наш главный охранитель комиссар ГБ Кириллов проводил, а Анечка после ставила задачу конкретно. Это что ж выходит, у нее по каждому из нас записано, кому какие нравятся – брюнетки, блондинки, худенькие, полные, высокие, маленькие, и что там еще? А то вспоминаю сейчас, что кроме Насти со мной и другие внешне похожие как бы по делу пересекались, а после вдруг куда-то пропали!

– Так, Сергей Николаевич, не было приказа! Товарищ Лазарева так и сказала: «Присмотрись, если он тебе не понравится, неволить не будем, другую найдем». Я ж не какая-то… Сергей Николаевич, мне нравилось с вами, честно!

Тьфу! Мы ж теперь секретоносители сверхуровня, под нас ввели ОГВ – «особой государственной важности», выше чем «сов. секретно». И теперь вопрос: можно мне здесь познакомиться, чтобы девушка была красивая, умная, добрая, любящая – и не из ГБ? А то рехнуться можно, что скажешь слово не подумав – и загремишь в солнечный Магадан? Это сейчас мы такие незаменимые, а лет через десять? Да и мало ли кто после Сталина и Берии придет! И Кириллов тоже не вечен – мало ли кого и с какой паранойей на этот пост завтра назначат? А главное, ну какая же это любовь – по приказу, ко всем чертям!

А она лишь плачет. И говорит, что если я захочу, она уйдет, и я больше никогда ее не увижу, ну если только ту, кто следующей будет, тоже прогоню. Тогда Лазарева, может быть, разрешит ей снова попробовать. «А вы, Сергей Николаевич, такой интересный, умный», – и дальше лепет, что она готова мне обед готовить, и стирать, и убирать. А я, как старый циник, думаю: она что, в самом деле влюбилась? Это в меня-то – и староват уже, за сороковник, и ростом не вышел, и лицом не Киркоров – или ей за провал от Лазаревой такое обещано, что проще на колени встать и на всё соглашаться?

Да, теперь окончательно ясно, отчего наш командир Петрович и «жандарм» меж собой Анечкину команду «в/ч Дом-2» называют. Ксюша-телеведущая, узнав, от зависти удавится – здесь ведь играют всерьез! И что мне с этим делать?

А, к чертям! С Курчатовым вроде закончили, через пару-тройку дней уходим в Полярный. И ночевать мне безвылазно на борту до отхода – ну кому я поручу всё проверить, самому спокойнее! Так Насте и скажу – пусть ждет, пока вернусь, если ей охота. И у меня время будет подумать.

Война ведь идет. И стрелку истории мы так перевели, что дальше с нами будет, одному богу – и товарищу Сталину – известно.

А в это время в Кремле

…горело ярким светом окно. И москвичи говорили, что как раз там в своем кабинете сидит сам товарищ Сталин и размышляет, что сделать для Победы. И конечно же, чтобы жизнь всех советских людей стала еще лучше, счастливее и веселее.