Правда, болотце с леском и здесь окружали многоходульные «мангры», которых Костя-ботаник назвал плантоидами, древесными роботами-защитниками, но и к ним «попаданцы» в мир леса уже начали привыкать. Вероятнее всего, Костя был прав в определении функций этих растительных экзотов: они действительно выполняли роль защитников основного населения леса, состоящего из гигантских «секвой», «фикусов», «баньянов» и «пальм». Лес отгородился ими от множества небольших болот, образовавшихся, вероятно, вокруг воронок, оставшихся, в свою очередь, от бомбардировок неких налётчиков в стародавние времена, когда в этих краях шла война, закончившаяся тысячи, а то и десятки тысяч лет назад.

Идею подал тот же Костя, вспомнивший, что в российской Сибири тоже полно небольших озёр и болот, оставшихся после битв древних предков человечества, описанных в индийских хрониках «Махабхараты». Вполне было допустимо, что и в этом мире, заросшем великаньим лесом, тоже когда-то шла война. Максим даже хотел «поговорить» с лесом на эту тему, расспросить об истории возникновения жизни, но всё время мешали какие-нибудь неотложные дела. Теперь же, пережив новый сон, причём, скорее всего, наведённый, превратившийся в метаконтакт с лесом (повезло, что нервная система реагирует на пси-излучение местной фауны), Максим твёрдо решил в ближайшее время возобновить попытки установить с Заповедником (так он назвал лес) настоящий продуктивный контакт.

Костя нашёлся тотчас же, как только улетел вертолёт с членами экспедиции ЮНЕСКО. Из его сбивчивых объяснений можно было понять лишь одно: он не хотел возвращаться в родные пенаты, не изучив жизнь небывалого по масштабам леса. Набранного материала не хватало для диссертации (подтекст заявлений ботаника говорил именно об этом), и упустить шанс стать первым «лесным инопланетным академиком» он не хотел.

Разозлённый поведением парня, Редошкин (сержант невзлюбил его с первого взгляда) буквально приволок его за шиворот через полчаса после исчезновения вертолёта и швырнул под ноги вскрикнувшей Вероники со словами:

– Убить мало! Прятался в кустах у реки!

– Ничего я не прятался! – возмущённо огрызнулся молодой человек. – Я изучал водоросли!

– Исследователь! – фыркнул Редошкин. – А то, что тебя ждали, ежеминутно рискуя, не аргумент?!

– Не кипятись, Жора, – успокоил сержанта Максим (не раз впоследствии пожалев об этом), – оставь его, у парня проблемы с детскими комплексами свободолюбия. Теперь уже поздно устраивать ему порку, да и ботаник нам пригодится – будет испытывать дары местной природы на предмет их съедобности.

– Вот! – мгновенно ожил Костя, вскакивая на ноги. – Без меня вам крышка!

Вероника засмеялась.

Редошкин красноречиво развёл руками.

На том разбор полётов и закончился.

Глянув на часы – утро по местным параметрам отличалось от земного тем, что солнце здесь не вставало из-за горизонта, а возвращалось из кругосветного плавания, и суточный цикл был на полтора часа длиннее (пришлось каждый раз корректировать ход часов), – Максим бесшумно выбрался из шалаша, привычно настраиваясь на дневной ритм движения и контроля обстановки. Но кругом стояла тишина. Лес молчал, птицы не пели, потому что их не было, а спутники майора спали каждый в своём шалаше, вместе с другими образовав квадрат со стороной в пять метров.

Организация быта заняла двое суток.

Лагерь разбили в двадцати шагах от озерца в центре котловины, в окружении округлых «ив» и «ракит», за которыми начинался лес повыше: над «ивами» возвышались белоствольные, с чёрной рябью «берёзы» и голубоватые, высокие, до полусотни метров, «сосны».