О’Рэн устало потёр лоб. Завтра утром он вызовет офицеров и вместе с ними обсудит дальнейшие действия. А сейчас нужно просто починить очки – для той, что превратила его жизнь и карьеру в груду бесполезных обломков.

Кстати, не пора ли начать собирать по частям и себя самого?

Хватит уже лелеять мечты беззаветно влюбленного юноши, коим он был много лет назад. Пришло время избавиться от увлечений прошлого, больше похожих на пагубную зависимость, чтобы однажды в его сердце зародилось и выросло новое чувство. Такое же сильное, неистребимое, но не мучительное, а, напротив, взаимное, приносящее радость.

Такое, как у Джаил и капрала Адара.

Альн повертел в руках расколотый ободок. Настоящая любовь способна сплести воедино отдельные жизни и разные судьбы. А двум пластиковым деталям… им хватит направленного воздействия ксинергии.

Он придвинул ближе увеличительное стекло, соединил обломки, закрепил их в держателе и, создав между большим и указательным пальцами тонкую нить потока, стал осторожно нагревать трещину. Пластик долго сопротивлялся. Потом закипел. Пайка вышла грубой, но прочной, и, дождавшись, когда всё застынет, Альн сгладил неровности кончиком ножа.

«Это последнее, что я делаю для тебя, белокурая бестия. Мой прощальный подарок, который ты заслужила, но, как и прежде, наверняка не оценишь».

Часа через полтора, отполировав до блеска спаянную оправу, командор аккуратно вставил в неё линзы и положил очки в коробку. Борясь с желанием заснуть прямо за столом, вышел из мастерской и увидел, что небо на востоке становится розовым. В казарму О’Рэн заходить не стал. Вызвал дежурного, отдал ему коробку и попросил:

– Передайте офицеру Мэллори.

…Она хорошо помнила это место.

Тихо позвякивали жестяные колокольчики, привязанные над входом в маленький пёстрый шатер. Внутри пахло кислым молоком и сухой травой. Посреди шатра на циновке сидела замотанная в тряпьё грузная женщина, похожая на статую Будды, с той лишь разницей, что у Будды были обычные ноги, а не две безобразных культи. Взгляд женщины медленно скользил по сторонам, ни на чём не задерживаясь и выдавая её слепоту.

– Здравствуй, Сури.

Она не стала подходить ближе, зная, что в этом нет нужды.

– А-а… маленькая gemmon, – улыбнулась женщина, безошибочно повернувшись на голос. – Как же давно ты не навещала меня! Значит ли это, что у тебя всё хорошо?

Она помолчала, раздумывая.

– Нет. Не всё.

– У таких, как ты, иначе и не бывает, – женщина протянула к ней увитую медными браслетами руку: – Прикоснись, дитя, и бедная Сури расскажет, что тебя ждёт.

Она вздохнула. Полезла в карман, достала пару монет. Бесшумно приблизилась и положила их на ладонь, стараясь не задеть тёмные узловатые пальцы.

– Если я умру, не говори, как. Просто назови время и место.

– Ты не умрёшь, – лицо Сури неожиданно посветлело. – Ты будешь счастлива, маленькая gemmon. С мужчиной, который сумеет дать тебе всё, чего ты пожелаешь.

Она рассмеялась. Хрипло, потому что рассечённые связки срослись последними и, видимо, не до конца:

– Мужчина? Брось, я не для того даю тебе деньги, чтобы ты развлекала меня глупыми сказками! Я сама по себе, ясно? Никому не нужна, и мне не нужен никто. Ну… кроме чокнутой магички, которая называет меня подругой. С ней безопасно и иногда даже весело. Но мужчина… – она покачала головой. – Разве ты не понимаешь, Сури? Неужели не видишь, кто я?

– О, я вижу, – с улыбкой отозвалась женщина, прикрывая белёсые глаза, – и лучше, чем ты думаешь, маленькая gemmon! Однажды ты вспомнишь мои слова и поймешь, что Сури не ошибается. Любовь нужна всем: и женщине, созданной, чтобы хранить миры, и отвергнутому изгнаннику, и заложнику своей судьбы, живущему мечтой о свободе, и даже старой слепой ясновидящей. И, конечно, такой, как ты. Особенно такой, как ты, Вэллари.