На лобовое падает несколько крупных капель, давая все основания подозревать, что это начало хорошего ливня.

На улице конец августа и уже периодически по городу проходятся неплохие дожди.

Заехав во двор, обнаруживаю под козырьком старенькой пятиэтажки съежившуюся от дождя Дашку.

Она растирает предплечья озябшими руками и мне очень не нравится ее взгляд.

Словно она плакала.

Опять!

Твою мать!

Сжав зубы, мечтаю набить морду ее бывшему мужу.

Не скажу, что он был уродом всегда, но последние три года мы просто охереваем от того, во что он превратился.

Это началось на последних месяцах Дашкиной беременности.

Макс был еще в животе, когда его папаша впервые завалился домой обдолбанным.

Вероника с Дёминым тогда жили в Германии, именно поэтому Даша набрала меня.

Больше было не кому звонить.

Вообще.

Моя первая реакция была не однозначная.

Тогда ее лучшая подруга не херово прокатилась по мне катком своего самолюбия и мне хотелось послать Бабкину вместе с ее мажористой приятельницей ко всем чертям.

Но вся беда в том, что я просто не могу отказать в помощи.

Никому.

У Дашки была тяжелая ситуация: мать в реанимации после ковида, обдолбанный муж, восьмой месяц беременности и, как выяснилось потом-огромный долг, который ее губастых хер умудрился заработать за один сраный вечер.

Глупо конечно все это, но именно после этого вечера мы с Бабкиной прожили вместе два года.

Я встречал ее с роддома и занимался ее разводом.

Я организовывал похороны ее матери и утешал Дашку в последующие трудные дни.

Я блядь был ее единственным плечом.

Моя мама мечтает, что бы мы с ней поженились.

К Максу она относится, как к внуку, а он считает ее единственной бабушкой.

Родители Дена отвернулись от них сразу же, как Даша подала на развод и переехала ко мне. Они считают ее шлюхой.

А я их презираю и за это и за то, что отказались от ребенка.

По-скотски это.

Как я не пытался огородить Бабкину от долгов Дена, она дуреха все равно все выплатила.

Пришлось ей продать новую квартиру и взять что-то поскромнее.

– Вы долго‐ ворчит Даша, поправляя кепку сыну.

Макс обнимает тонкую талию мамы и замолкает.

Я знаю, как он по ней скучает, когда остается ночевать у меня.

Ему тяжело дается жизнь на два дома, но жить вместе мы больше не можем.

Не правильно это, да и некомфортно нам.

– В пробку попали– отвечаю, снимая с себя толстовку и накидывая ее на тонкие плечи подруги.

– Тёма...– ворчит она, показывая взглядом, что не стоило.

Обвожу глазами ее лицо, отмечая, что она опять похудела.

Не ест ни хера потому что.

Переживает.

А еще ее глаза слишком красные и я подозреваю, что это ни хера не от усталости.

– Он бессмертный что ли?– спрашиваю, не называя имен.

Мы договорились, что не будем при Максе говорить плохо об его отце, но именно сейчас мне хочется нарушить данное обещание.

К черту это все!

И долго я терпеть это должен?

– Тё-ём...– трясет головой устало, без слов умоляя меня не вмешиваться, да только хер там.

– Если он хоть пальцем вас тронет...

– То ты сделаешь все, что бы он оказался на твоем рабочем столе в чёрном пакете...‐ произносит тихо давно заученную угрозу.

Сжав зубы, прибиваю взглядом упрямую подругу.

Если бы она мне только дала зелёный свет...

Я терпеть не могу такой несправедливости и мужской трусости.

Иначе назвать его поступки просто язык не поворачивается.

Этот Дашкин долбанный бывший муж только и делает, что прячется от меня за ее юбкой.

А она, дура, его жалеет.

– Бля...– тихо усмехаюсь, смотря в пасмурное небо.

Дождь бьет по лицу и волосам, стекая мокрыми дорожками и скрываясь где-то в недрах футболки.