Такое общение возможно, но это плод явленной святости, которая снимает условности, как леса с отремонтированного строения, и позволяет вступать в прямой диалог с Богом.

Чем нас подкупает библейская простота? Тем, что библейские люди ведут себя очень естественно: искренне плачут, когда им плохо; веселятся и шумно пляшут, когда им хорошо. Их сердечное состояние соответствует эмоциональному выражению чувств. Этого совершенно нет в современном человеке. Он устал от условностей, он бунтует против культуры, которая родилась из веры, а затем стала недышащей обложкой нашей жизни.

Только в крайних, экстремальных случаях прямой доступ к Богообщению может получить и человек грешный: та же блудница, тот же мытарь, тот же благоразумный разбойник. Критическая ситуация, будь то опасность, болезнь, физическая или душевная боль, позволяет человеку «возопить» и быть услышанным, как в псалмах говорится: «Возопих ко Господу и Господь услыша мя от горы святыя Своея» (Пс. 3:4). Экстремальная ситуация – одно из условий прямого Богообщения.

При всех благах цивилизации человек не стал защищеннее и счастливее, вокруг по-прежнему много бед и угроз. Наоборот, он стал более нервным, боясь старости, бедности, одиночества, маньяков, обвала доллара… Мы видим, что все сложности, вся хлипкость окружающей жизни провиденциальны: они обнажают человеческие слабости, позволяют в нужный момент воззвать к Богу, создают форму для этого обращения.

Если потом человек захочет общаться с Богом все время, ему придется обратиться к накопленному сокровищу Богообщения прежних времен и веков, к некоей систематизации этого опыта, к знанию того, чего нужно опасаться при этом.

Да, иногда скорби пробивают сердечное окаменение человека – сразу, насквозь, как «Божиим сверлом», по выражению одного из Оптинских старцев. Но обычно сердце наше нужно чистить молитвой, слезами и покаянием.

Встреча с Богом обещает нам радость. Я много раз слышал рассказы о подобном от других людей. Вот говорят: «Я купил машину и радуюсь». А я Бога узнал и радуюсь гораздо больше. К машине привык и уже не радуется человек, а я до сих пор радуюсь тому, что обрел веру. Но как я могу передать эту радость? На машине можно дать прокатиться, а эту радость «транслировать» трудно.

Радость всегда неожиданна. В радости всегда есть элемент бескорыстия. Радость естественна, как смех ребенка. Радость сопутствует невинности. Радость – спутник личности. Личность ощущает радость и дарит ее другой личности. Есть в ней и момент жертвенности, но такая радость сопряжена со слезами.

В христианской жизни есть опыт радости. Перед службой священник читает у царских врат молитву Нерукотворному образу Спасителя, в которой есть слова: «…радости исполнил еси вся, Спасе наш, пришедый спасти мир». Когда священник облачается в стихарь, он произносит: «Да возрадуется душа твоя о Господе».

Христос исправляет катастрофу, в которую попало человечество. И получается, что Церковь состоит из тех, кто ощущает эту катастрофу – и если не понимает всей ее глубины, то по крайней мере переживает ее вновь и вновь, противоборствуя своему желанию грешить.

Опыт переживания внутренней беды и опыт умиротворения этого хаоса, опыт исцеления болезни, – этот опыт преодоления катастрофы подается человеку в Церкви. Только простой человек переживает это бытийно, а святые отцы могли это изложить так, чтобы это поняли другие. Святой человек отличается тем, что может научить простого человека этому опыту: