– Еще одно движение, и я стреляю.

Появившийся граф де Жевр уже поднимал заряженный револьвер.

Ботреле расхохотался.

– Стреляйте лучше в них, господин граф… стреляйте в них, как в тире. Вот, смотрите, человечек, что несет голову в руках.

Иоанн Креститель, подпрыгнув, покатился вниз.

– Боже, – простонал граф, нацеливая револьвер, – ну что за профанация! Такие шедевры!

– «Липа», господин граф.

– Что? Что вы говорите? – завопил господин Фийель, выхватывая у графа револьвер.

– Липа, папье-маше!

– Как? Как это возможно?

– Дуньте, и нету! Пустота! Ничто!

Граф нагнулся и подобрал с земли осколок статуэтки.

– Посмотрите хорошенько, господин граф. Ведь это гипс, как будто потемневший от времени, покрытый плесенью, позеленевший, ну точь-в-точь старинный камень! И все же это гипс, муляжи из гипса, вот что осталось от несравненных шедевров… Вот чем они занимались все эти дни… вот что заготовил еще год назад господин Шарпенэ, сделавший и копии с картин Рубенса!

Теперь он сам схватил за руку господина Фийеля.

– Что вы на это скажете, господин следователь? Красиво? Великолепно? Гигантская кража! Похитили Господню Часовню! Целую готическую часовню разобрали по камешку! Забрали множество статуэток, а взамен оставили человечков из штукатурки! У вас конфисковали один из великолепнейших образчиков эпохи несравненного искусства! Украли Господню Часовню! Ну не прелестно ли? О, господин следователь, какой же он все-таки гениальный человек!

– Ну, это вы, господин Ботреле, хватили через край.

– Невозможно хватить через край, месье, когда речь идет о таком человеке. Все, что выше среднего уровня, достойно преклонения. А он оказался выше всех остальных. В его высоком полете сквозит такое богатство оригинальных решений, такая мощь, изобретательность и в то же время непринужденность, что меня даже дрожь пробирает.

– Жаль только, что он умер, – усмехнулся господин Фийель. – А то как бы не стянул башни с собора Парижской богоматери.

– Вы напрасно смеетесь, месье. Даже умерев, он продолжает поражать наше воображение.

– Да я не сказал ничего такого… господин Ботреле, и, более того, не без некоторого трепета ожидаю его увидеть, если, конечно, дружки не успели утащить труп.

– Если к тому же это его ранила моя бедная племянница, – добавил граф де Жевр.

– Его, его, господин граф, – заверил Ботреле, – он и никто другой упал в развалины от пули мадемуазель де Сен-Веран, его она увидела поднимающимся и снова падающим, именно он уполз затем к Большой аркаде, а там снова поднялся и каким-то чудом, хотя у меня на этот счет есть некоторые догадки, добрался до своего каменного укрытия, ставшего впоследствии его могилой.

Он палкой постучал по двери часовни.

– Что? Что? – изумленно вскричал господин Фийель. – Могила? Вы думаете, что невидимый тайник…

– Находится здесь, – подтвердил тот.

– Но мы же тут искали!

– Плохо искали.

– Здесь нет никакого укрытия, – возразил господин де Жевр. – Я хорошо знаю часовню.

– Ошибаетесь, господин граф, тайник есть. Поезжайте в Варенжевильскую мэрию, где собраны все бумаги из старинного аббатства Амбрюмези, и вы узнаете из документов восемнадцатого века, что под часовней находился склеп. Он был построен еще в другой часовне, римской, на месте которой позднее возвели вот эту.

– Как же Люпен проведал о склепе? – поинтересовался господин Фийель.

– О, очень просто, ведь он же вел здесь работы, демонтируя лепные украшения.

– Полноте, полноте, господин Ботреле, по-моему, вы преувеличиваете. Не демонтировал же он всю часовню. Смотрите, все камни остались на своих местах.