– Смотри, куда бежишь, щегол!

Зазевавшись, воткнулся в какого-то грузного мужика, уперся лицом прямо в его толстый живот.

– Простите… – брякнул я первое, что пришло в голову и, не успев увернуться, получил подзатыльник. Больно, блин, за что меня так? Я же не сбил этого толстяка, а всего лишь врезался в него, поди сдвинь его с места. – Я же извинился, вы чего? – серьезно спросил я, заметив, как мальчишка, с которым мы вместе бежали, отступает в сторону.

– Чего, еще добавить? – насупился мужик. Особой злости в его голосе не звучало, но опасность для меня он представлял.

– Индюк! – бросил я мужику в лицо и мгновенно бросился бежать. Не знаю почему я наградил этого жирдяя именно таким прозвищем. Грубить как-то жестко не хотелось, да и времени на это не было.

Новая жизнь вселяла радость, хотя и была полна неожиданностей, в том числе от непонимания того, что происходит. На улицах много людей, очень много. Мы бежим, ловко уворачиваясь от пеших и людей на телегах, огибая их и уносясь все дальше.

– Захарка, гляди, летят! – услышал я сбоку (надо бы хоть узнать, как зовут пацана). Посмотрев в его сторону, отметил, что все вокруг смотрят куда-то в небо, а задрав подбородок, обалдел и потерял дар речи. В который раз уже со счета сбился.

«Кино!» – только и пронеслось в мозгу. Причем до смешного правильная мысль звучала немного длиннее. «Кино и немцы!»

По небу, голубому и чистому, плыли черные туши самолетов. Низко. Низко и много, очень много черных туш. Высота их была такой, что легко различались белые кресты на крыльях. Гул стоял на всю округу, низкий такой и страшный. Очуметь, да и только. Картинка из кино, поэтому и мысль была такой. Господи, да где же я?

– Дядька Семен к отцу утром заходил, говорил, что бомбят города, бежим скорее! – дернул меня за рукав мальчуган.

– Слушай, а чего это грохочет где-то слева? – я вдруг осознал то, что меня волновало.

– Пушки, наверное! Говорят, еще и танки едут, много! – мальчишка развел руки в стороны, вероятно желая объяснить, насколько много танков.

– Может, врут? – с сомнением в голосе заметил я.

– Я так же брякнул, когда дядька Семен рассказывал, а отец как заорет: «Колька, иди на улицу!»

Значит, пацана зовут Колькой, ну, хоть знать буду, по всему выходит, что он из моих приятелей, так что это важно для будущего. Нужно вообще больше слушать и меньше говорить самому.

Вновь бежим по улице, сворачивая то и дело, но держа практически прежнее направление. Поглядывая на небо впереди себя, замечаю, как самолеты меняют курс, выстраиваясь в цепь. Это они зачем? Буквально через несколько секунд цепь превращается в круг, и тут я вспоминаю, что слышал о войне в своей жизни. Не успеваю окрикнуть Колю, глаза просто прикованы к самолетам с крестами, когда от идущего первым начинают отделяться черные точки. Точки быстро, как семечки, брошенные на землю горстью, начинают приближаться к земле и увеличиваться в размерах.

– Колька! – ору я, указывая вперед.

И тут раздаются первые грохочущие удары о землю, а за ними слышится звук взрыва. Огненный столб, сменяясь десятками других, встает недалеко впереди нас. Черт его знает, где это, может, километр, а может, всего метров пятьсот. Земля гудит под ногами и ощутимо трясет. Сбросив свой груз, самолеты с разворотом уходят. Даже не замечаю, как оказываюсь под ближайшим деревом, прижавшись к земле. Рядом лежит Коля и тихо что-то бормочет.

– Чего? – кричу я ему.

– Там, склады… – орет в ответ Колька, и я замечаю на его щеках слезы. Приехали.

– Брось, все будет хорошо, бежим? – спросил я, вставая.