– Она должна за это ответить! – жена Верховного сорвалась на крик. – За то, что…
– За то, что защитила двухлетнюю дочь от взрослых девиц, которым нечем заняться? – перебила я ее. – Настолько, что они приходят к малышке, чтобы искромсать любимую игрушку у нее на глазах, напугать до полусмерти, ударить няню, которая пытается ее уберечь?
Катерина явно такого не ожидала, поэтому осеклась, я же шагнула к ней и, глядя в глаза, произнесла:
– Если ваше воспитание настолько хромает, что ваши дочери не гнушаются ничем, то Снежану я буду защищать даже ценой своей жизни.
Михаил мне тогда ни слова не сказал, кроме как:
– Ты свободна.
А вот после моего ухода крики в кабинете стояли такие, что их, должно быть, слышал весь дворец. Я не слушала. Я вернулась к Снежане с Зариной и весь вечер провела с ними. Судя по тому, какими ненавидящими взглядами меня награждала Катерина при встречах после того случая, досталось им знатно.
Мне было все равно. Снежану я готова была защищать ценой своей жизни всегда, и сейчас ничего не изменилось. Должно быть, Михаил тоже это вспомнил, потому как сейчас нахмурился:
– Считаешь, я не в состоянии защитить свою дочь?
– Считаю, что со мной ей будет лучше. Да и Богдан гораздо быстрее расслабится, когда поймет, какое у него преимущество.
Я играла на всех его слабостях, на которых могла. Зная, что разлуки со Снежаной просто не переживу, а даже если и переживу, мне будет не до чего. Верховный, кажется, тоже это понял, потому кивнул:
– Пожалуй, ты права. Пусть будет так.
В этот момент я мысленно облегченно вздохнула. И, хотя расслабляться было рано – я не представляла, что меня ждет в Северной Лазовии, я знала, что справлюсь со всем. Так было всегда, и так будет впредь.
Глава 3
Алина
– Вы били мою дочь? – холодно спросила я, глядя на готовящую инструмент для игры Татьяну.
Она была худой и тощей, как палка, с блеклыми волосами, затянутыми в пучок. Ее платье только подчеркивало ее рост, обтекая ее фигуру свинцово-серебристым саваном. В музыкальный салон лился щедрый солнечный свет, раскрашивая светлые стены, оживляя пейзажи на них, заставляя сверкать позолоту подлокотников и теплые нити в обивке. Но Татьяна как была серым холодным пятном, так им и осталась.
– Что вы под этим подразумеваете? – сухо поинтересовалась она, выпрямляясь и вонзая в меня жесткий суровый взгляд. Как будто я тоже была ее ученицей.
– Только то, что сказала. Вы бьете мою дочь по пальцам указкой? Если это так, то вряд ли вы таким образом сможете ей привить любовь к музыке.
– До вас никто не жаловался, – скупо ответила женщина. – Это мои методы, и с княжнами Марией и Василисой они работали. А их мать, которая, между прочим, законная супруга Верховного, – сделала на этом акцент, – тоже училась у меня и мои методы одобряет. Ваше мнение мне совершенно не интересно. Надеюсь, мы друг друга поняли?
По сути, мне не имело никакого смысла с ней спорить. Завтра мы со Снежаной отсюда уедем, но сегодня ей предстоит еще один, последний урок. Я вспомнила лицо своей дочери. Вспомнила ее маленькие хрупкие пальчики и шагнула вперед.
– Этим вы ее били? – Я взяла с рояля указку.
Татьяна даже слова не успела сказать, как дерево треснуло в моих руках. Я сломала указку легко даже без магии, а после вернула на рояль.
– Попробуете еще раз – и я обе части засуну вам в зад, – сообщила я. – Надеюсь, мы друг друга поняли?
Да, законная жена Михаила явно не разговаривала с ней так, потому что слов в ответ у Татьяны не нашлось. Спустя же буквально мгновение в дверь постучали, и вошли Зарина со Снежаной.