Так ведь и должно было быть, да? Ведь это наша свадьба. Моя и… его. Человека, лица которого я не вижу. Оно скрыто, как за дымкой — густой, непроницаемой.

Как же его зовут? Говорил ли он свое имя? Кажется, я не расслышала. Или всего-навсего не знала его…

Зал погрузился в тишину. Все затихли в ожидании моих слов. Моей клятвы, отчего-то не спешащей сорваться с уст.

— Я… — начала несмело, чувствуя, как крепнет хватка моего мужчины, — Джейн Эллен Миллс, беру тебя… беру в свои законные…

Голос понизился до шепота, слова клятвы тяжелым комом застряли в горле. Как бы ни хотелось — но хотелось ли вообще? — я не могла закончить, поклясться в верности тому, кто поклялся любить меня, тому, кого не вижу.

— Ты правда желаешь этого? — ворвался в сознание голос — сильный и ровный.

Я боялась, что уже не услышу его. Он всегда портит этот момент своим появлением. Или же спасает меня от неправильного решения.

Повернула голову, заглянула в ясные, поразительно чистые голубые глаза. Выражение спокойное, не выдающее истинных эмоций. Но он именно тот, кого я ясно вижу, кто не размыт. Его лицо — оно единственное среди всех, которое я могу разглядывать часами, было бы время. По всем остальным будто прошлись кисточкой и намеренно смазали черты, чтобы я не смогла увидеть и запомнить.

— Я не знаю, — шепнула в ответ.

Его никто не видит. Только я. Никто не обращает на него внимания, хоть он и стоит рядом со мной, у алтаря, где вершится моя судьба. Красивый, статный и благородный. Его черное ханьфу с длинными рукавами ничуть не уступает в красоте и изяществе наряду моего жениха. Оно ему подходит. Его небесным глазам, загорелому лицу. Пепельным волосам, блестящим в свете сотен свечей.

Безупречный. Я даже не знаю, кто он, какое у него имя, почему помогает мне. Но всякий раз он порождает во мне сомнения, и это кажется до безобразия правильным. Я должна сомневаться. Должна быть не здесь, не в окружении размытых людей, а с ним — единственным, кто противится развернувшемуся внутри древнего храма бракосочетанию.

— Ты не обязана этого делать, — продолжил незнакомец, протянув руку. — Не обязана, ты же знаешь.

Я хотела вложить в его ладонь свою, но даже не смогла пошевелиться. Хватка будущего мужа стала крепче, ногти впились в кожу.

— Джейн, говори же, — произнес он, да так хлестко, точно бросил приказом в слугу. — Клятва, Миллс.

Все, что я желала сказать, это чтобы он отпустил меня. Но и это не спешило срываться с языка. Как немая — лишь глотала воздух.

— Миллс, — нетерпеливо. — Миллс!

Громкий суровый голос наконец помог очнуться. Я едва не уронила голову на стол, но не по случайности и не по своей воле: соседка по парте намеренно дернула меня за руку, которой я подпирала щеку. Вовремя придя в сознание, выпрямилась, глянула на профессора.

Его укоризненный взгляд не предвещал ничего хорошего…

— Снова, Миллс! — недовольно бросил он. — Не первый раз вы засыпаете на моих лекциях! Скажите же, неужели мои занятия стали настолько скучными?

Надоедливый сон, мучающий уже на протяжении месяца, как рукой сняло. Но я по-прежнему ощущала на себе его нити, как прилипшую к коже паутинку.

Невозможно! Когда же он оставит меня?!

— Конечно же нет, профессор… — проговорила осипшим голосом.

До ушей долетал смех студентов. Слов не разбирала, но знала, что они вовсе не лестно отзываются обо мне.

— Раньше вы были в числе первых, Миллс. Теперь же… Скоро финальные экзамены. Имейте в виду, я не намерен завышать вам оценки только потому, что вы пережили. Прошло уже немало времени. — Его голос смягчается, и это, как назло, подпитывает неприятное чувство, осевшее в груди. Как бы еще не расплакаться при всех… — Пора смириться, Джейн. И идти дальше.