Почему Коллонтай не принимала принцип нерасторжимости брака? Видела в этом форму «безраздельного владения». Такой брак не охраняет счастье, ограничивает свободу личности, мешает любви.

В 1921 году она читала лекции в Университете имени Я. М. Свердлова – «О коммунистической морали в области брачных отношений».

Настоящая любовь, связывающая мужчину и женщину, – это идеал, редкий дар судьбы. Как же быть остальным? Что остается на их долю? Брак без чувств? Платная любовь? Нет, что бы ей ни приписывали, «свободную» любовь, легкую смену партнеров она тоже отвергала.

Она предлагает свой вариант: «эротическая дружба», «любовь-игра». Если отношения разовьются, партнеры вступят в брак. Если ничего не выйдет, разойдутся: «Общество должно научиться признавать все формы брачного общения, какие бы непривычные контуры они ни имели».

Мужчина должен отказаться от своего эгоизма и увидеть в женщине личность. Вот что Коллонтай называла самым важным: «Женщины всегда учились этому, а мужчинам не было нужды; и покуда они не разовьют в себе способности к коллективной жизни, требующей этих качеств, не может быть хорошего социалистического брака».

Да и сама женщина должна измениться, считала она, осознать свои права и возможности. И не стоит ожидать, что все необходимое сделает мужчина. Мужских ответов на женские проблемы было недостаточно. Счастливые и полноценные отношения сложатся только при условии взаимного уважения и доверия между женщиной и мужчиной.

Идеи Коллонтай, связанные с сексуальной свободой, с равенством мужчины и женщины в интимных отношениях, явно опередили свое время. Ее воззрения казались невероятно радикальными, не только партийные, но и комсомольские секретари, воспитанные в ханжеском духе, были в шоке. Возмущенная реакция аппарата породила, как отмечают специалисты, «сексуальную контрреволюцию». Через несколько лет власть начнет отменять то, что было принято в годы, когда Коллонтай состояла в правительстве и ЦК партии. В официальной жизни восторжествует ханжество, а в неофициальном бытии огромного аппарата – тщательно скрываемый разврат.

Александра Коллонтай призывала шире выдвигать женщин на руководящую работу, разумеется женщин пролетарского происхождения:

– Среди так называемых «советских барышень», которые сидят в различных комиссариатах, имеется очень много мелкобуржуазного, чуждого нам элемента. Нам надо других работников – идейных. Откуда мы их возьмем? Из работниц, из крестьянок, из пролетарок. Часто бывает, что мы ставим во главе какого-нибудь учреждения специалистку – возьмем детские колонии, ясли. Она знает свое дело, но дух у нее чужой. У нее не хватает здорового классового инстинкта… Мы возьмем эту специалистку как руководительницу по определенной отрасли, но во главе учреждения должна быть работница. Классовый инстинкт поможет ей правильно наметить путь работы…

Такой подход приводил к тому, что должности заполнялись непрофессионалами, хуже того – неспособными к работе людьми. Появилась когорта женщин – профессиональных аппаратчиков, но они не радовали сердце Александры Михайловны.

Комсомол – главная карьерная лестница того времени. В 1925 году комсомольский билет получила единственная женщина, которая в советское время доберется до вершин власти, – Екатерина Фурцева. Она несколько лет была хозяйкой Москвы, затем заняла место на партийном олимпе – вошла в состав президиума и секретариата ЦК КПСС. Принадлежала к числу тех немногих, кто принимал решения, определявшие судьбу государства.

Выжить в начальственной среде и продвинуться по карьерной лестнице женщине в те годы было очень непросто. Требовалась особая предрасположенность к существованию в аппаратном мирке и годы тренировки. В то время аппарат практически полностью был мужским. В аппарате превыше всего ценились дисциплина и послушание. Иерархия чинов была нерушима, как в армии. Начальники, конечно, бывали разные. Но мало кто терпел самостоятельных подчиненных, как правило, попытки высказать собственное мнение пресекались. Более всего ценилось умение угадать, чего желает непосредственный начальник.