Тем более о моем — я все участки вела, и хоть незаменимых людей не существовало, но и сокращать меня смысла не было никакого. 

А на хедхантере до сих пор объявления с нашими новыми вакансиями висят! 

— То есть как это? — вопрос просился другой, нецензурный, еле сдержалась. Анисимов мне в глаза не смотрел. Маялся, оттого злился. 

— Послушай, ты очень хороший сотрудник, к тебе никогда претензий не было… и если бы не эта ситуация… э, — начальник аж крякнул с досады, поняв, что сболтнул лишнего, — в общем, если бы не сокращение наше, тебя бы никто не тронул. А так извини. Не очень радостная весть перед новым годом.

О новом годе я вообще не думала, до слез обидно было. Я работу свою любила и коллектив. И менять ничего не планировала, а такое отношение к себе восприняла как предательство. 

Поморгала, надеясь, что ком в горле пройдет сейчас, и я смогу дальше говорить, а, главное, не расплакаться. В носу, меж тем, предательски щипало. 

— А кто, кого ещё?..

Анисимов поморщился как от зубной боли. Я думала не ответит, так лицо его искривилось, но нет, сказал все же:

— Никого. Пока. 

— То есть только меня? — вот тут уж я не сдержалась, руками всплеснув, — это жуткая несправедливость! Почему именно я?

В другой ситуации я молча ушла бы, наверное, приняв распоряжение начальства как данность. Толку с ними спорить, если они решили уже, и от их решения все зависит? А сегодня нашло что-то. 

Интуиция подсказывала, все не просто так, только я понять ещё не могла, в чем причина. Неужто на мое место кто—то родственника своего присмотрел? Зарплата здесь хорошая. 

— Так, это не обсуждается, — Анисимов по столу ладонями хлопнул даже, клавиатура аж с места сдвинулась, громыхнув. Видать, достала я его, — компенсацию выплатим, все как по закону полагается. Документы у кадровика подпиши, он в курсе. 

А я на стол его смотрела. Визитку видно теперь было замечательно, и фирмы название — тоже."Ланс-Инвест". 

В глазах потемнело, жарко стало, резко, наплывом. Ах ты ж сукин сын! Чтобы понять очевидное много ума не требовалось.

Дальше я начальника слушать не стала. Поднялась, кивнула зачем-то дважды, и пошла на выход. Вроде, Анисимов ещё говорил мне вслед что-то, но я уже не вслушивалась. Толку-то?

Теперь все встало на свои места. Кроме одного: я все ещё не понимала, что за игра со мной ведётся. 

На кой черт это нужно было Ланских? Чтобы унизить меня? За мой отказ наказать? 

В бухгалтерии новость о моем увольнении встретили со слезами. Лидия Ивановна больше всех возмущалась, грозясь пойти к шефу разбираться:

— Сроду большего бреда не слыхала! Какие сокращения, едва-едва успеваем все делать своим составом, нам бы сюда наоборот, ещё одного человека взять. 

— Ну и возьмут скоро, — хмыкнула невесело я. Плакать уже передумала, злилась сильно. На одного, конкретного человека. 

Я обняла главбуха, прижавшись щекой к мягкой вязаной кофте. Она и сама была — вся мягкая, округлая, добрая. И пахло от нее ванилью, сдобно. 

— Лидия Ивановна, не надо ни с кем ругаться. Внезапно, конечно, и в шоке я, но я же не умирать собралась. Будем видеться, созваниваться. 

Меня даже отрабатывать не заставили, подписали все документы, компенсацию выплатили с лихвой. 

Я вещи свои в два больших пакета запихнула, что могла — то здесь оставила на память, раздарила. Набрала Лёшу, стоя в коридоре возле окна — подальше от чужих жалостливых взглядов. 

— Лёш, — позвала жалобно, как только он трубку взял, — а меня уволили… 

— Как? За что?

Ещё мгновение я снова боролась с приступом жалости к себе, а потом вкратце рассказала ему. Официальную версию, свои домыслы при себе оставила. Доказательств у меня, кроме визитки, не было никаких, а про то, что мужа шеф ко мне на корпоративе клеился, сказать не могла. Вот и выходило, вроде, что знаю, откуда руки растут, а подтвердить не могу.