– Кто там? – неожиданно низким голосом отозвался Воронин.

– Это я, – просунул голову Марик.

– Вахрамеев? – изумился чиновник. – Вот уж, право, кого не ожидал увидеть! Ну, заходи, раз пришел.

– Отец Василий сказал, что мне пришло письмо.

– В самом деле? Хм. Да, кажется, действительно, пришло. Только я здесь при чем?

– Он сказал, что вы забрали его вместе с другими бумагами.

– Сейчас посмотрю. И впрямь, вот оно. Держи.

– Спасибо.

– Не за что. Лучше расскажи мне, зачем вы с Кимом опять шлялись на Байнунгсан?

– Просто гуляли.

Судя по всему, директор ожидал, что воспитанник пойдет в отказ, и готовился уличить его во лжи, а потому несколько растерялся.

– Однако какое странное место для прогулок!

– А где тут еще гулять? – спросил Март, повергнув коллежского асессора в еще большее изумление. – Не в город же сбегать!

– Это и впрямь не стоит делать, – машинально согласился Воронин.

– Пантелей Митрофанович, а могу я получить свой крест?

– Какой еще крест? – насторожился директор.

– Ну тот самый, красного золота… С которым меня привезли в приют.

– Ты что-то путаешь, Вахрамеев! Не было при тебе никакого креста. Да еще червонного.

– Вы его еще в сейф положили, – немного растерялся Марик. – Сказали, на сохранение…

– Ты что же это хочешь сказать, маленький мерзавец, – возмутился чиновник, – что я твой крест украл? Да я, если хочешь знать, тридцать лет верой и правдой служу государю и отечеству, а ты…

Если бы на месте Марта был прежний мальчишка, он, возможно бы, и сдался под напором праведного негодования директора, но лучший переговорщик своей компании сразу же заметил, как забегали глаза и непроизвольно дернулась щека кричащего…

– А ведь вы, Пантелей Митрофанович, лжете! – спокойно заявил он директору.

– Что?! Да я тебя в карцер! Нет, ну каков негодяй…

Но взгляд Вениамина уже сконцентрировался на безукоризненно чистом крахмальном воротнике чиновника, и через секунду тот почувствовал, что его жирной шее стало тесно. Сначала Воронин попробовал просто ослабить галстук, но затем, сообразив, что это не помогает, рванул что есть силы.

– Где мой крест? – с могильной невозмутимостью поинтересовался у стремительно синеющего директора Март и немного ослабил хватку.

– Я отдам, – в панике выпалил тот. – Я заплачу! Сколько хочешь заплачу! Только не убивай. Я же не знал, что ты одаренный…

Зрелище взрослого человека, испуганно стелящегося перед подростком, практически мальчишкой, было настолько странным и непривычным, что Вахрамеев совсем прекратил воздействие и отпустил его.

– Фух, – тяжело вздохнул Воронин, потянувшись трясущимися руками к графину с водой. – Ну и напугал же ты меня!

– Вы так и не ответили, Пантелей Митрофанович.

– В лом-м-ба-барде, – стуча зубами о край стекла, ответил ему чиновник.

– И не совестно вам было сироту обкрадывать? Хотя о чем это я?

– Прости, Вахрамеев. Бес попутал! Все грех зеленого сукна проклятый[8].

– Ломбард в Чемульпо или Сеуле?

– В Чемульпо.

– В сеттльменте?

– Нет. Совсем рядом, но в Чосонской части. Принадлежит господину Хвану.

– Он еще там?

– Не знаю, ей-богу не знаю!

– Надеюсь, квитанция сохранилась?

– Да, – судорожно кивнул директор и принялся рыться в портмоне.

– Большая сумма в залоге? – спросил Март.

– Сто двадцать тысяч вон, – протянул ему бумажку с иероглифами Воронин.

– Это много? – на всякий случай поинтересовался молодой человек, плохо представлявший себе местные цены.

– Достаточно, – печально вздохнул Пантелей Митрофанович. – Примерно сто рублей золотом.

– И у вас, насколько я понимаю, таких денег нет?

– Увы!

– А сколько есть?