Тела поднимаются в воздух…
Сотням жизней приходит конец…
Это мы во всем виноваты, мы поработили спэклов и убивали тысячами, вынуждая их мстить… Хорошо, не мы, а мэр…
И вот мы снова их убиваем…
Симона и госпожа Койл о чем-то спорят, но я их больше не слушаю…
Потому что до меня доходит.
Когда Симона спросила меня, что делать, я хотела сказать ей, чтобы она запустила ракету.
Да, хотела.
Я собиралась сама, своими руками, отнять эти жизни, сказать: да, хорошо, давайте их убьем…
Убьем всех этих спэклов, которые имеют полное право на месть, ведь мы заслужили ее больше, чем кто-либо на этой планете…
Если бы я могла спасти Тодда, все остальное не имело бы никакого значения, я бы сделала это…
Я бы убила сотню, да хоть тысячу спэклов…
Ради Тодда я бы развязала еще одну войну, и куда более страшную.
От этого осознания мне становится так дурно, что я пошатываюсь и хватаюсь рукой за Желудя.
А потом слышу громкий голос госпожи Койл:
– Это может значить только одно: он сам наращивает вооружение!
Среди дыма и криков Ангаррад умудряется встать на ноги. В ее Шуме царит тишина – жуткая тишина, – но Ангаррад поднимается, и я вижу, откуда прилетела ракета…
Со стороны города к нам идут новые силы во главе с мистером Тейтом и мистером О'Харой. Они подтянули оставшихся солдат и вооружение, о котором говорил мэр…
Вооружение, о котором я даже не знал…
– Секретное оружие должно оставаться секретным, иначе какой от него толк? – говорит мэр, подъезжая ко мне сзади.
На его лице сияет широкая улыбка.
Потому что к нам спешат сотни солдат, свеженьких, готовых броситься в бой…
А спэклы уже оборачиваются…
И смотрят на взорванный склон, пытаясь понять, можно ли по нему подняться…
А потом снова что-то вспыхивает, над нашими головами раздается свист, и…
БУМ!
Я вздрагиваю, а Ангаррад громко ржет, когда в склоне холма появляется еще один кратер, а в воздух взлетают грязь, дым, ошметки спэклов и рогатых зверей.
Мэр даже бровью не поводит, только радостно смотрит на новеньких солдат. Армия спэклов разворачивается и пытается бежать…
Но ее накрывает волной наших вновь прибывших…
И я тяжело дышу…
И смотрю на то, как разворачивается волна…
И я должен сказать…
Должен сказать…
(заткнись)
Мою грудь так и распирает от радости…
(заткнись)
От радости и облегчения…
Я чувствую стук своего сердца и вижу умирающих спэклов…
(заткнись, заткнись, заткнись)
– Ты ведь не очень расстроился, правда, Тодд? – спрашивает мэр.
Я смотрю на него, грязь и кровь засыхают на моем лице, вокруг валяются трупы спэклов и людей, а воздух наполняется новым ярким Шумом, хотя я думал, что громче быть уже не может…
– За мной! – кричит мэр. – Скоро ты узнаешь, каково быть победителем.
И он бросается вслед за новыми солдатами.
Я скачу за ним, подняв винтовку, но не стреляя, просто глядя по сторонам и чувствуя…
Чувствуя восторг…
Потому что в этом и смысл…
В этом подлый маленький секрет войны…
Когда ты побеждаешь…
Когда ты побеждаешь, она захватывает…
Спэклы бегут обратно на холм, пробираясь через завалы…
Бегут от нас…
И я поднимаю винтовку…
И целюсь в спины отступающих спэклов…
Палец на курке…
Я готов спустить его в любую секунду…
Один спэкл спотыкается о труп своего собрата, но труп не один, их два, нет, три…
А потом дым рассеивается, и я вижу трупы повсюду: весь склон засыпан спэклами, людьми и зверями…
Я снова на монастырской земле, и вокруг меня груды трупов…
Восторга как не бывало…
– ЗАГОНЯЙТЕ ИХ НА ХОЛМ! – вопит мэр солдатам. – ПУСТЬ ПОЖАЛЕЮТ, ЧТО ПОЯВИЛИСЬ НА СВЕТ!
– Кончается, – говорю я. – Битва подходит к концу.