- Это она, да? Мамаша? За это ты её… убила? Добила?

- За это. Откудова знаешь? Хотя… раз ты тут, то знаешь. Я ведь не одна была… имелись… и имеются такие от любители. Девочек. Мальчиков… и те, кто готов за деньги забраться в нужный дом. Иногда они устраиваются на работу. Конюхами там. Или сад копать, или еще чего. Сперва, конечно, нужно найти такой дом, в котором дети есть…

Вздох.

И тоска подползает к ногам, трется о колени, выпрашивая ласку. Здесь она тоже имеет обличье, огромной старой собаки.

- Оно-то можно и проще. Пройтись вон по Квинсти, там бедняков много. Плодятся, что крысы… и продать готовы за гроши, хоть детей, хоть родителей. Кого угодно. Так мамашка и делала большей-то частью. А еще можно в работном доме. Или в приюте. Там-то тоже многие… рады подзаработать. Бродяжек кто искать станет?

Все это было настолько ужасно, что хотелось заткнуть уши.

Не слышать.

Не знать.

- Имена, - за спиной Эвы развернулись черные крылья ворона. – Назови имена.

- И зачем мне?

- Не знаю. Ты об этом заговорила, значит, надо.

- Надо. Наверное, - она больше не плакала, фарфоровая девочка-кукла с неестественно огромными глазами. – Но назову… кого знаю… только… небось, сгорело все. В доме. Когда уходить велели, то сказали, бумаги не трогать. Мол, от них и так ничегошеньки не останется. Но… она была осторожной тварью, эта стерва. И опытной. Хранила все… не только там хранила. В банк пойдешь. Я скажу… там надо нумер. И слово. И ключ… ключ в другом банке.

Она тихо хихикнула.

- Вот весело-то будет… она писала, кому платила. И приютским, и… из работных. И констеблям, и…

- Суд эти документы не примет.

- А ты и вправду в суд пойдешь, тот, кто меняет обличье? Мне в детстве нянюшка рассказывала сказку о вороне, который оборачивался человеком. Или о человеке, что становился вороном? Он прилетел к разбойникам, укравшим прекрасную принцессу, и всех заклевал. Никакого суда…

Эва хотела было обернуться, но не смогла.

- Сделаешь?

- Все, что смогу.

- Хорошо… из чистых домов они редко кого берут. Все же опасно. Расследование. И детей ищут. Многие к магам идут. И ладно, если сразу, но ведь не успокаиваются. Есть такие… одного раза почти к самому убежищу пришли… потом, позже… искали тоже… нет, с чистыми домами одни проблемы. Так что только по особому заказу. За особые деньги.

Эва закусила губу.

Она… она могла бы уйти сейчас. Наверное. И не слышать. Вернуться в гостиную. К чаю. К разговорам… даже о лентах и шляпках, пускай себе. В конце концов, может, остальные потому о шляпках и говорят, чтобы не вот о таком… другом?

А она стоит.

Слушает.

- Ты знаешь имя того, кто заказал тебя?

- Он уже умер, - с сожалением произнесла Кэти. – А другие… их слишком много. Всех не заклюешь, человек-ворон.

- Я не человек.

- Но ворон. А остальное… так ли важно. Тебя ведь эти интересуют, в масках? Правильно. Это обидно, когда кто-то крадет твое обличье. Они решили, что вороньи лица – это забавно. Один так и сказал, мол, символ мудрости… бога какого-то… я не поняла. Я не знаю имен, если ты на это надеешься. Матушка, может, она чего и ведала, а я… не успела. Решила, что сумею войти в дело. Что покажу себя, они и примут… им-то, поди, плевать, кто грязную работу делает. А я чем матушки хуже?

- Ты лучше, - сказала Эва. – Ты… ты не такая, как они?

- Думаешь? – Кэти покачала головой. – Я именно что такая. Нет, красть не крала. Не успела просто. Не было заказов. А вот девок сманивала. И покупала. И… сводней тоже работала. Травила, если совсем дура и иначе не понимает. Тебя вот продала.