Я приказал пустить в ход фаски89 и хорошенько проучить юношу, принесшего дурную весть. Остальным бездарям я раздал приказы. Первое, что необходимо сделать сейчас, – перехватить письмо трибунов, которое они послали в Рим. Если такое письмо отправлено на самом деле, это приведет к некоторым неприятным последствиям для меня, Марка Красса. Некоторые из трибунов славятся своими связями в аристократической сенатской верхушке и вполне могут настроить сенат против меня, Марка Красса, в мое отсутствие в Риме. Ну а я пошлю в сенат свое письмо, в котором приведу искрометные доводы о том, что справлюсь с восставшими собственноручно. Мое письмо должно попасть в руки сенаторов до того, как слухи о прорыве Спартака на Регийском полуострове доберутся в Рим. Если все сложится, остается шанс, что сенат проголосует против привлечения Лукулла и Помпея к подавлению восстания. А у меня в таком случае останется шанс занять кресло консула на следующий год.

Пока же следует догнать восставших, выскользнувших из моих, Марка Красса, рук. Пора стереть с лица земли недоразумение, которое называется Спартак, на манер жалкого смердящего пса90. Победителей не судят. Рабов ждет немедленная кара.

***

Ночь выдалась жуткой. Мы то и дело останавливались и прерывали свой марш. Не выдерживали тяжелого перехода старики, умирали раненые и пленные. Восстание теряло людей и оставляло за собой след из тел несчастных повстанцев и захваченных при прорыве пленных римлян. Я отдал приказ закапывать тела в снег, силясь спасти моих людей от надругательств римлян и хищников. Почти каждая смерть сопровождалась рыданиями, мольбами и криками. Однако после событий, случившихся на полуострове, в лагере появились те, кто молча провожал людей в последний путь. На их лицах я видел облегчение. Многие не находили в себе сил досматривать раненых.

Ужас вызывало осознание наших потерь. Безумный прорыв ударил по армии восставших сильнее всякой чумы. Смерть в одночасье забрала в свои цепкие лапы тысячи жизней повстанцев, которые полегли у римских фортифицированных стен. Чего стоил легион Висбальда, от которого осталось лишь несколько неполных центурий! Отныне третий корпус некогда прославленного Арторикса перестал существовать.

Нервозности добавляли нависшие на линии горизонта островки вражеских костров, которые римляне палили всю минувшую ночь, напоминая нам о своем присутствии. Однако с каждой пройденной лигой римский лагерь отдалялся от нас, растворялся в ночи. К рассвету свет костров исчез вовсе. В моем лагере поползли первые слухи, что римляне дадут нам уйти и мы сможем прикрыться пленными как живым щитом… Но я, в отличие от своих людей, понимал, что Красс скомандует наступление на рассвете, дав легионам ночной передых. Свежие, хорошо обученные марш-броскам легионы нагонят нас к завтрашнему утру. Красс не станет жалеть римлян, попавших в плен.

Шли тяжело. Снег местами доходил до колена. Приходилось останавливаться, чтобы убрать бурелом после вьюги. Я понимал, что римляне, которые выдвинутся следом, получат преимущество в скорости и пойдут по расчищенной дороге. Наткнувшись на бурелом в очередной раз, принял решение свернуть с дороги и идти по холмистым полям, чтобы остановиться там на привал. Сквозь растущие небольшими островками рощи деревьев мы свернули на северо-запад, вышли в поля. Я пытался схитрить и оставил в месте нашего схода три центурии, велев им взрыхлить снег и забросать участок ветками. Вряд ли это собьет римлян со следа, но запутает, что даст нам драгоценные минуты.