По моим расчетам, 1-я бронетанковая дивизия должна была занять позиции для наступления на Амьен к 9.00. Я хотел лично принять участие в этом историческом событии и приказал, чтобы мне подготовили машину к 5.00. Офицеры уверяли меня, что это слишком рано и что надо бы попозже, но я настоял на своем и оказался прав (см. приложения 13 и 14).

Добравшись 20 мая в 8.45 до северных окраин Амьена, 1-я бронетанковая начала наступление. По пути туда я заехал в Перонн, чтобы убедиться, что 10-я бронетанковая заняла позиции, и там мне, не стесняясь в выражениях, рассказали о том, как происходила смена дивизий. Оказывается, части 1-й бронетанковой, охранявшие предмостные укрепления, не дождались подхода смены, потому что командующий, подполковник Балк, боялся опоздать к штурму Амьена, каковой считал гораздо более важным делом, чем охрану укреплений. Преемник Балка полковник Ландграф был разъярен ответом торопливого подполковника на высказанное ему возмущение: «Ну потеряем мы эти укрепления, ну возьмете их по новой. Я же их один раз смог взять, верно?» К счастью, противник предоставил Ландграфу достаточно времени, чтобы тот успел застать укрепления пустующими, а не захваченными противником. Я объехал Альбер, который все еще находился в руках неприятеля, и ехал в Амьен вдоль бесконечных колонн беженцев.

Наступление 1-й бронетанковой продвигалось успешно, и к полудню мы заняли город и установили плацдарм глубиной мили в четыре. Наскоро осмотрев занятую нами территорию и город, с его прекрасной церковью, я поспешил обратно в Альбер, где ожидал встретить 2-ю бронетанковую дивизию. По дороге я вновь ехал мимо колонн наших наступающих войск и толп беженцев. Попадались мне по дороге и вражеские машины – густо вымазанные грязью, они пристраивались к немецким колоннам в надежде добраться таким образом до самого Парижа и не попасть в плен. Поймал я таким образом человек пятнадцать англичан (см. приложение 15).

В Альбере я обнаружил генерала Фейеля. 2-я бронетанковая захватила артиллерийскую батарею англичан, застав ее выстроенной на плацу и укомплектованной учебными снарядами – они никак не ожидали нашего прибытия. Рыночная площадь и прилегающие улицы были забиты пленными всех национальностей. У 2-й бронетанковой практически закончилось топливо, и среди офицеров начались разговоры о том, что можно бы и остановиться, но это я пресек на корню[11]. Им было приказано немедленно продолжать наступление в направлении Абвиля, и к 19.00 они достигли этой цели, пройдя через Дульен – Бернавиль – Боме – Сен-Рике. Там им немало досадил налет нескольких неприятельских бомбардировщиков. Зайдя к шустрому командиру 2-й бронетанковой бригады, полковнику фон Приттвицу, и убедившись, что он все понял насчет наступления на Абвиль, я направился на северо-восток от Амьена, в Керьо, где теперь находился штаб моего корпуса. Там мы подверглись налету нашей же собственной авиации. Это, наверное, было нехорошо с нашей стороны, но наша зенитка открыла огонь и один из самолетов сбила. Оба члена экипажа катапультировались на парашютах и были неприятно удивлены, встретившись внизу со мной. По окончании малоприятной части нашей беседы я угостил молодых людей шампанским. Подбитый самолет, к сожалению, оказался новейшим разведывательным аэропланом.

Батальон Шпитты[12] из 2-й бронетанковой дивизии прошел в ту ночь через Нуаель и, таким образом, стал первым немецким подразделением, ступившим на берег Атлантического океана.

К вечеру мы уже не знали, куда нам наступать дальше. Фон Клейст и командование танковой группы тоже не имели инструкций насчет дальнейшего ведения операции. Поэтому весь день 21 мая прошел в бесполезном ожидании приказов. Я потратил этот день на поездку в Абвиль и инспектирование переправ и предмостных укреплений на Сомме. По дороге я расспрашивал солдат, выясняя их мнение об идущей кампании.