— Посмотри, какая ткань. Она невероятно подойдет к твоим глазам, — Беатрисса подозвала Энни и показала струящуюся лазурную ткань. — Решено, из нее будем шить твое свадебное платье.

— Но я не выхожу замуж, — Энни заподозрила, что за хлопотами герцогиня забыла, что свадьба отменяется.

— Охо-хо, когда-нибудь выйдете. Я хочу сделать вам подарок, чтобы вы хоть иногда вспоминали меня. Не отказывайте, прошу.

— А если я выйду замуж нескоро и моя фигура поплывет?

— Значит, вам придется не налегать на булочки. Милая мадам Шер, снимите мерки с моей дорогой девочки и разработайте несколько фасонов. На днях мы заедем и выберем то, что понравится Эниане.

— Они не успеют до моего отъезда, — запротестовала Энни.

— Ничего страшного, они сметают все швы, вы примерите, чтобы убедиться, что все в порядке. Швеи спокойно дошьют платье. А я отправлю его к вам в Ольстен.

— Вы так добры ко мне. Наверное, это будет неслыханной наглостью, но я хотела бы вас попросить кое о чем. Сможет ли кто-нибудь оценить мои манеры и научить меня, как нужно себя вести. Я не хочу ударить в грязь лицом на приеме.

— Конечно, милая, — улыбнулась герцогиня и одобрительно похлопала ее по руке.

На следующий день Беатрисса прислала к ней мадам Лазар. С утра до вечера, с небольшим перерывом на обед она учила Энни светским премудростям. Кроме мадам Лазар, на пару часов в день к Энни заглядывал месье Шанеэль, сухой, подтянутый старичок. Он обучал ее танцевальным фигурам. Беатрисса сказала, что Энни нужно будет обязательно станцевать первый танец, а потом ее имя не будет упоминаться в списке церемониймейстера. В движениях, показываемых Шанеэлем, Энни с удивлением узнала черты танца, который она самозабвенно плясала на гуляниях в Ольстене. Вот только тот танец был непосредственным и живым, а то, чему учил Шанеэль, отличалось напыщенностью и жеманством. Искусственность сквозила во всем.

Мадам Лазар мучила Энни отработкой реверансов. «Даже если вы не умеете хорошо танцевать, вам будет в заслугу умение безукоризненно делать реверанс. В приличном обществе важно уметь раскланиваться на все лады. Только так вы сможете доказать, что являетесь его частью». Шанеэль с особым рвением измывался над Энни, требуя безукоризненности в исполнении без малого сотни вариаций реверансов, встречающихся в танце.

Ночью Энни валилась на кровать от усталости, а утром все повторялось сначала.

Но и Беатрисса без дела не сидела. Помимо организации праздника, она взяла на себя заботы иного характера. За неделю до бала она позвала в гости двух своих подружек, заядлых сплетниц — графиню Шантоле и баронессу Экрю.

Перво-наперво она взяла с них слово, что все сказанное в малой розовой гостиной останется в ее стенах, так как является строжайшей тайной, которую герцогиня может доверить только им одним.

Никто не должен знать, по какому поводу герцогиня устраивает торжество.

Но своими дорогими подругами она может поделиться тем, что ей удалось отыскать спустя много лет внучку своей лучшей подруги, безвременно почившей Генриетты.

Сочинять у Беатриссы получалось превосходно. Она увлеченно рассказывала придуманную на ходу историю, расцвечивая ее трогательными деталями.

Гостьи услышали, как молодой граф Шарль де Рени полюбил дочку Генриетты Эмилию. Герцогиня была против отношений молодых, и Шарлю с Эмилией пришлось бежать. Долгие годы Генриетта безуспешно искала свою дочь. Все, на что она могла рассчитывать — редкие письма без обратного адреса. Из писем она узнала, что у нее появилась внучка. Генриетта завещала ей все свое состояние, чтобы хоть как-то искупить вину перед дочерью. До самой смерти она сокрушалась, что ей так и не удалось увидеть внучку. На смертном одре она взяла клятвенное обещание с Беатриссы, что та отыщет Эниану де Рени и заменит ей бабушку. И только недавно совершенно случайно в одной из отдаленных провинций Кристиан нашел ее и привез сюда.