- Твою мать, – выругался Стас, - Ариш, скажи, что ты когда-нибудь принимала роды?!

- Бывало. Юр, тут, давай, наверное, с мигалками. И через газон. Станислав Владимирович, где акушерский набор, не помнишь?

- Да вот же!

Ну, и хорошо. Хоть все необходимое в наличии. Покосилась на часы. Одиннадцать сорок пять. Без четверти часа - Новый год! Свободных парковочных мест у дома не было. Юра высадил нас у подъезда, окончательно перегородив и без того узкий проезд. Дверь открылась, едва я набрала номер домофона. Судя по всему, нам нужно было на второй этаж. А там – не протолкнуться, столько народу. Двери трех квартир нараспашку. Все бродят туда-сюда. Суета страшная… А из одной из квартир доносятся крики.

- Дайте пройти!

Тут уж было не до бахил. Пришлось разуться.

- Ариша?! Германовна? Кучер! – вот так сюрприз!

- Генрих Львович! – ахнула я, узнав в сморщенном старичке в костюме давнего приятеля отца. Известного академика и просто отличного человека. Из таких, на которых и держится этот мир.

- Ты как здесь очутилась?! Какими судьбами?! А впрочем, все потом… Давай, сюда дуй.

- Роженица вам кто? – поинтересовалась я, тщательно намыливая руки в ванной. – Никак внучка?

- Соседка! Что б ей пусто было! Досиделась малахольная. Схватки ж еще с обеда, оказывается. А она, видите ли, хотела Новый год дома встретить, – пояснил на ходу.

Я вошла в комнату. И запнулась. Роженица корчилась на кровати. А над ней – высокая плечистая фигура.

- Я-то сам стар для таких дел. Хорошо, вот, молодежь, ученики не забывают! – суетился за спиной Генрих Львович, а я смотрела на Орлова и думала, что неспроста нас столько раз судьба сталкивала. Он тоже смотрел на меня. Ну, так… Бросил взгляд. И снова вернулся к прерванному занятию.

- Акушеров, что, не нашлось?! – буркнул.

- Не нашлось, - вздохнула, и мой вздох потонул в громком оре первородки. – Давайте я посмотрю…

- Так вы с Аришенькой знакомы? – восхитился Генрих Львович.

- Угу. Тут полное раскрытие.

- Дайте-ка, гляну.

Стас переминался с ноги на ногу и, кажется, вообще ничего не понимал. Оно и понятно. Мне теперь ни расспросов не избежать, ни сплетен. Эх, кто ж знал, что мы здесь с Генрихом Львовичем встретимся?

- Ты что, и в этом разбираешься? – буркнул Орлов.

А чего бы мне не разбираться? Если в племени кто рожает, в больницу его не везут. Повезет, если в принципе поблизости есть хоть какой-нибудь врач. Чем только мне ни приходилось заниматься.

- Немного…

- Аа-а-а-а! Я умираю! Уколите мне что-нибудь, я не хочу рожать! Не хочу!

- Тише-тише… Что значит - не можете? А представь, как ежиков рожать? – несла я, конечно, полную чушь, но когда просто заговариваешь зубы, это и неважно. - Сердечко бьется нормально. Давайте-ка, замерли, а когда я скажу, тужимся изо всех сил. Сейчас все закончится. Тише-тише… Дыши, - шептала я. - А теперь давай! Тужься…

Ребеночек родился хорошенький. Правда, синенький чуток. Но с хорошими рефлексами. И закричал сразу. Только его крик потонул в грохоте салютов. И доносящихся со всех сторон радостных криков.

- Ну, вот и все. Мальчик у вас… - пробормотала я, очищая носик от слизи. – Станислав Владимирович, что будем делать? Сами их отвезем? Или дождемся акушеров?

- Они уже под подъездом.

- Ну, тогда все, мамочка. Вы молодец. Только в следующий раз схватки не терпите.

А та, наверное, меня и не слышала. Рыдала, уткнувшись носом в волосики ребенка, которого я ей положила на грудь.

- Я теперь могу войти? – в дверной проем заглянул молодой худосочный мужчина, белый, как тюль на окнах.

- Вы отец, что ли? – спросила, снимая грязные перчатки.