Она медленно встала с кресла, стряхнула с коленей кота и принялась копаться в старом дубовом комоде. Руперт нахмурился. Вообще-то он намеревался при малейшей возможности убить Ночную Ведьму, но, несмотря на то что она будничным тоном говорила о смерти множества молоденьких девушек, которым в конце концов потеряла счет, почему-то Руперт не мог заставить себя сделать это. Каким-то странным, непостижимым образом он даже сочувствовал Ведьме: долгое заточение в этом Черном лесу и так уж достаточное наказание для старухи. Ведьма неожиданно возникла прямо перед ним, и принц ошарашенно отпрянул назад, а она швырнула ему в руки ветхий пергаментный свиток.

– Ну вот, мой мальчик, это приведет тебя прямо к дракону. Если ты доберешься, конечно. Начать придется с того, чтобы беспрепятственно пройти через Черный лес, а тех, кто проделал этот путь и остался в живых, чертовски мало.

– Я доберусь, – уверенно сказал Руперт.

– На близком расстоянии от Чащобы в Лесу еще бывает немного света, – сказала Ведьма. – Но дальше – кромешная тьма. Следи за тем, что у тебя за спиной, Руперт. В ночи дует холодный ветер, пахнет кровью и тленом. В глубине Черного леса кроется нечто ужасное. Если бы я не была такой старой, я сама испугалась бы.

– Я буду осторожен, – сказал Руперт, опуская руку на рукоятку меча.

Ведьма устало улыбнулась:

– Ты кровь от крови Эдуарда. Он тоже думал, что меч – во всем подмога. Когда я гляжу на тебя, мне кажется, что снова вижу его, моего Эдуарда. – Внезапно голос ее задрожал, она повернулась к Руперту спиной и тяжело захромала к своему креслу-качалке. – Ну, ступай, мальчик, добрый путь. Иди и разыщи своего дракона.

– Я могу… что-нибудь сделать для тебя?

– Нет, – жестко ответила Ночная Ведьма. – Оставь меня одну. Пожалуйста.

Руперт повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Сидя в одиночестве перед пустым очагом, Ночная Ведьма тихонько покачивалась в кресле. Немного погодя глаза у нее закрылись, и она заснула. И вновь она была молодой и прекрасной, и к ней пришел Эдуард, и они вместе танцевали всю ночь напролет в бальном зале среди сверкающего льда.

Прошло несколько дней, и у Руперта закончились запасы продовольствия. В Черном лесу не водилась дичь, а тот малый запас воды, что был у него, также иссяк. Жажда обжигала ему гортань, голод отзывался тупой болью в желудке.

С тех пор как Руперт покинул дом Ночной Ведьмы, он погрузился в полную тьму. К тому же его угнетало безмолвие. Он не видел ни дороги, расстилавшейся перед ним, ни единорога под собой, ни даже собственной руки, поднесенной к глазам. И лишь растущая на лице щетина напоминала ему о течении времени. По мере того как единорог нес его все глубже в Черный лес, Руперт становился все слабее и слабее, а когда они останавливались передохнуть, принц не мог уснуть. Спать ему мешала тьма.

«Что-нибудь может заползти на меня, пока я буду спать».

Принц провел дрожащей рукой по сухим растрескавшимся губам, а потом нахмурился, как только до него дошло, что единорог остановился. Он хотел спросить, в чем дело, но язык у него распух так, что заполнил собой весь рот. Он с трудом сполз с седла и прислонился к боку единорога, пока ноги не окрепли настолько, чтобы поддерживать его. Пошатываясь, принц сделал несколько шагов вперед, вытянув перед собой руки, но зарычал от боли, почувствовав, как в кожу впились шипы. Он с большими предосторожностями обследовал местность и обнаружил густые заросли шиповника, который перегородил тропу. Руперт вытащил меч и с ужасом понял, что сильно ослаб и может держать оружие лишь обеими руками. Он собрался с остатками сил и неловкими движениями, от которых болезненно сокращались мышцы, принялся расчищать себе путь. Единорог медленно следовал за ним, его украшенная рогом голова устало свешивалась.