Я покачала головой, делясь с его высочеством своими мыслями севшим от задымленного воздуха голосом:

- Каждый заслуживает того, чтобы кто-то держал его за руку до самых последних мгновений и не торопился разжимать пальцы. Даже такой несносный принц. Я бы не хотела умирать в одиночестве.

Филипп усмехнулся, переводя взгляд с наших сомкнутых рук на открывшееся сквозь дыру в потолке из-за обвалившейся крыши небо.

Ворчали и стрекотали недовольные языки пламени. Стонала старая древесина, еще немного и она окончательно сдастся.

- Как искупить свою вину с помощью рук, которые лишь обрекали на страдания? – шепчут его губы.

Я теперь знаю, что на вкус они как железо и соль. Кровь и пот.

Был этот вопрос адресован мне, или Филипп спрашивал его у звезд, но ответа он не получил, и казалось, давно уже смирился с тем, что его не услышит.

Из-за нехватки кислорода становилось все труднее дышать. Я легла рядом с его высочеством, не разжимая руки, держащей его липкие от запекшейся крови пальцы. Рядом с полом дышалось чуть полегче, но разница не была особо велика.

Не знаю, сколько прошло времени. Я то отключалась, то приходила в себя.

Вот так и умру?

Не самая лучшая смерть. Однако все относительно, смотря с чем сравнивать. Из-за дыма вокруг все было размыто, будто я надела очки с мутными от грязи стеклами.

В окно пробралась какая-то тень. Неужто кто-то из напавших вернулся добить нас? А смысл? Нам и самим прекрасно умиралось. Глаза его высочества уже были закрыты.

Хотелось собраться с силами и замахнуться острием кинжала, но сил не было даже на то, чтобы подняться. А может, это ангел смерти пришел забрать наши души? Посланник ты смерти или ее творец, я буду сражаться до конца. Горло саднило от жара и сажи.

Так и задохнемся без посторонней помощи, а тела наши, как и останки остальных не успевших сбежать гостей пожрет безжалостное пламя…

13. 12

Лайла

Улицы маленького пограничного городишки как всегда забиты проходящими людьми.

Я сижу, оперевшись спиной о прохладную каменную стену постройки в переулке.

Маленькие пальчики рисуют черточки на горячей пыльной земле. Столько дней я ничего не ела. Попытка своровать хлеб из пекарни провалилась, хорошо, что отделалась побоями, а то могло быть еще что похуже. Синяк на щеке заплыл, но это мало волновало. Не так, как голод.

Кажется, после смерти той женщины, наверное, это была моя мама, у других детей, которым не приходится жить на улице, ведь есть мамы, и на улице они не живут, все стало хуже. Мама – хорошо. Без нее плохо. Эта была простая истина, такая же как та, что зимой холодно, а летом жарко.

Как было раньше, я не помню, но ведь было когда-то хорошо и у меня. Кто-то же меня любил?

- Девочка, ты голодна?

Я поднимаю голову.

Улыбка и золотые зубы. Улыбка – это хорошо? Еда определенно хорошо.

Я киваю.

- Пойдем, - манит человек. – Я тебя накормлю.

Я поднимаюсь, неловко отряхивая от пыли и песка выгоревший на солнце кусок ткани, когда-то бывший платьем. Меня покормят.

- Вот так. Только за еду нужно платить. У тебя есть деньги? – человек снова улыбается.

Качаю головой. Это я знаю. Нет денег – нет хлеба. Поэтому пекарь и ударил меня по лицу и обозвал воровкой и отребьем.

- Ничего страшного. У меня есть деньги. Но я не могу дать их тебе просто так. Давай мы договоримся.

Договоримся? Что это значит?

Мужчина берет меня за руку, второй ладонью проводя по лицу, отбрасывая отросшие лохматые волосы с глаз.

Теперь я четко вижу его поблескивающий каждый раз, стоит ему открыть рот, золотой зуб. Он странно говорит, растягивая буквы, словно они не подходят ему по размеру. Не так, как все остальные жители города. И одежда на незнакомце тоже странная. Какая-то не такая. Детским умом я понимала, что человек передо мной – иной. И была права, он был чужеземцем. Купцом, прибывшим на территории королевства Алгамения за товаром.