Это был длинный коридор со множеством дверей, подсвеченный факелами, висящими на стенах в шахматном порядке. Серебристые узоры на стенах и на сводах потолка поблёскивали в тёплом свете. Приглядевшись, заметила, что в факелах не живой огонь, но пылает ярко. А вокруг ни души.

Стянув полы плаща, я перешагнула порог комнаты и, прижимаясь к стене, интуитивно поспешила к арочному проходу в конце коридора.

В проходе заметила колонны, которые подпирали широкую лестницу со ступенями вверх и вниз.

«Выход всегда внизу», – проплыло в голове, будто подсказка.

С раздражением подняв до колен мешающие полы плаща вместе с подолом платья, бесшумно пробежала несколько пролётов вниз и оказалась в большом зале с высоченными витражными окнами, за которыми занимался рассвет. Верхушки окон, упирающиеся в мощные своды потолка, отливали розовато-лиловым, к середине переходя в пурпурный и в тёмно-синий к каменному полу. Красиво, величественно, безупречно… Но холодно. И даже двигаясь на носочках, я слышала предостерегающее эхо вокруг себя.

«Что я здесь делаю?»

Со стороны лестницы послышалось лёгкое звяканье, а потом шаги: кто-то быстро спускался по ступеням, и я рванулась к широкой двери в конце зала. Пересекла порог и очутилась в большом помещении с длинным столом, окружённым креслами.

Впереди рассмотрела ещё две двери, но добежать до них не успела бы: шаги быстро приближались. По звукам определила, что этот кто-то не один. И почему-то не было уверенности в том, что моё присутствие они воспримут как должное.

Быстро сориентироваться в потёмках не смогла и, не дожидаясь своего обнаружения, нырнула прямо под стол.

Из-под кресел краем глаза проследила, как двое в высоких сапогах прошагали в другой конец зала и скрылись за дверью.

«Я точно не должна быть здесь. Нужно отсюда выбираться», – чётко пронеслось в мыслях. Почему, куда и как – ответов не было. Только чувствовала, что правильно следовать внутреннему зову.

Живо выбравшись из-под стола, заметила, что в зале стало немного светлее – витражные окна были и здесь.

У противоположной стены между двумя колоннами что-то заскреблось. Пригнув голову, я заскользила к углублению за колонной и словно срослась со стеной.

Будто из стены выбежала необыкновенно высокая белая собака, встряхнулась, потянулась на передних лапах и стала водить носом вокруг. Вот от этого зрелища в груди неприятно стянуло. Я подобралась и мигом протиснулась в скрытую от глаз дверь между колоннами, плотно закрыв её за собой.

В небольшом помещении было ещё два выхода: арка налево и приоткрытая резная дверь прямо. У стен стояли комоды с посудой, рядами изящных графинов и бокалов, стопки белых тканевых салфеток, столовые приборы.

Интуитивно я шагнула в сторону арки, но из приоткрытой двери пахнуло не просто теплом, а жаром с таким умопомрачительным ароматом, что живот скрутило. И поняла, что так беспокоило, кроме холода: я была голодна.

Задержав дыхание, наклонилась к дверной щели и бегло осмотрела помещение за ней.

Внутри находилось несколько миловидных женщин в свободных светлых платьях и фартуках. Их головы покрывали платки, повязанные бантом на макушке. Они все стояли вокруг большой столешницы на широком каменном основании и, лихо перебирая руками, одни месили тесто, другие мешали нечто бурлящее в чёрном котле, жарили, подкидывая содержимое сковород в воздух, и негромко переговаривались. От доносящихся запахов всё сильнее скручивало внутренности.

Женщины показались безобидными, но я не осмелилась показаться им. Прямо у двери на стене заметила полку, на которой в несколько рядов стояли пузатые белоснежные мешочки. С каждого из присборенного ниткой узла медленно стекала мутная белая жидкость, скапливаясь в узком желобке, а по нему попадала в ёмкость под полкой.