– Что такое?

– Беда, – на ладонь упало маленькое письмо, скрученное в свиток. – Пишут, что солдаты окружили выход на базарную площадь с одной из улиц и активно возятся вокруг старого амбара, где в том году пшено хранилось на продажу, а нынче пустует. Внутрь не ломятся, а будто что-то строят или укрепляют, со стороны не особо видать.

– Может, решили закрепиться в городе и разбить патрульный пункт прямо в центре?

– Не знаю, только чует мое сердце неприятности. Горожан сгоняют подальше, из соседних домов людей на улицу выводят…

Я бегала глазами по мятому листку, вчитываясь в аналогичные сведения. Кто бы ни был «другом» нашей кухарки, он явно умел докладывать четко и по делу, а чуйка женщины подтверждалась незначительным на первый взгляд фактом – все гвардейцы были пешими, ни одной лошади поблизости не замечено. Почему? Вероятно, потому, что кони – существа нервные и при переполохе могут затоптать своих же спешившихся всадников. Думать о том, что может напугать лошадей, было страшно.

– С другой стороны, это центр города, совсем недалеко от храма. А ведь именно там засели генералюки вместе с твоим хлопцем. Зачем им лошади в такой близи? Да и не станут солдаты действовать без предводителя.

– Что за волнения? – в кухню заглянул мой телохранитель, зачем-то держа в руке молоток. – Не обращайте внимания, табуретку немного укрепил.

Мы показали ему записку. Прочитав ее мельком и по диагонали, господин Хопеш непонятно хмыкнул и опустил глаза, в которых на миг блеснуло довольство. И что это могло значить? В голове роилась тысяча мыслей, но их пресек домовой, вынырнув из пола со стопками в лапах.

– Каждому по тридцать грамм, – торжественно возвестил он, выставляя посуду на стол. – Считайте, лекарство от нервов.

– Да мы вроде не слишком нервничаем, – переглянувшись с остальными, я тяжело вздохнула на латентного алкоголика.

– Пока нет, – согласился монструозный дедушка, зубами вытаскивая пробку. – Потерпи немного.

Мы с изумлением поглядывали, как тягучая жидкость с отчетливым запахом боярышника стекает в стопки, а клыкастый «бармен» принюхивается к воздуху, не забывая поглядывать в окно. Точно, ведь духи чувствуют то, что не ведомо людям.

– Пажик?

– Пейте.

– Не хочешь объяснить, что происходит?

– Сейчас сами все узнаете, – выдохнул он и махом опрокинул свою стопку, смачно занюхав краюхой хлеба.

Настенные часы вздрогнули и неторопливо начали бить полдень, нарушая тишину чистым и звонким «Бом!». Я слегка качнулась, чувствуя едва уловимую дрожь пола, и оперлась руками на стол. В кухонном окне виднелась городская стена и башенки высоких теремов, шпиль здания совета и храмовый колокол, качающийся в такт ударам маятника. Мы бы слышали его, если бы остановили собственные часы. С последним ударом звенящая тишина опустилась на кухню, и я коротко хватанула воздух, чувствуя, как пересохло во рту.

За каменной стеной Парницы грохнул взрыв.