Она даже не заметила, что старик не притронулся к еде, что на столе стоит всего одна тарелка. Он только прихлебывал чай из кружки, заваренный из высушенных летом трав и ягод, все так же глядя в окно.

В конце весны старик и его внучка сделали неожиданное открытие. Поливая на огороде грядки дождевой водой по заданию дедушки, Миша то и дело отбивалась от пса, который жаждал поиграть и бросался ей в ноги, путался, мешая работе. В конце концов, она окатила его водой из ведра, однако животное это ничуть не успокоило, напротив, с задорным визгом оно принялось пуще прежнего носиться меж грядок, то и дело поднимая вверх искрящийся на солнце фонтан брызг. Под конец он так измазался и замарался, что Миша решила его выкупать – в клочья грязной шерсти намертво вбились комки грязи, трава и колючий бурьян.

Девочка оттащила собаку во двор, налила в большой таз воды из колодца, принесла из бани мыло и грубую жесткую щетку. Она вычесывала пса, распутывала его шерсть и несколько раз намыливала его, пока в таз не перестали струиться грязные потеки. Когда же пес полностью обсох на солнце, оказалось, что его шерсть имеет белоснежный окрас. Не на шутку удивленный дед даже громко присвистнул, завидев бегущего к нему вместо привычного серо-бурого замухрышки с искалеченной лапой чистого и ухоженного белого пса. Со смехом почесывая собаку за ухом, старик внезапно воскликнул:

– Да ты же и не стар вовсе, а я-то тебя из-за твоей неряшливости всегда обзывал Древнем!

Последние недели Захар все чаще бывал радостным и добрым: когда он наблюдал за внучкой или за резвящейся подле нее собакой, на лице его играла добродушная улыбка. В конце зимы старик едва стоял на ногах от голода и усталости, он исхудал еще больше, потерял силы, даже самая простая работа давалась ему с трудом. С приходом весны их дела пошли на поправку. Захар начал часто выпекать пирожки, крендельки да прочие сладости – на тарелке в летней кухне всегда громоздилась горка свежей сдобы. После затяжных свирепых холодов и жизни впроголодь Миша набрасывалась на угощения с прытью степного хищника, едва завидев лакомство.

– Экая ты прожорливая! – засмеялся старик, когда девочка, нетерпеливо подпрыгивающая подле него все утро, вдруг выхватила из тарелки горячий пирожок, едва он вынул их из печи. – Ты хоть осторожнее!.. Ты гляди, уже с этим управилась и за другим тянет руку!

– Ой, дедушка, как Вы вкусно их печете, никогда не ела таких пирожков! Научите меня, я тоже хочу.

Захар улыбнулся и в глазах его на мгновение появилась тоска и жалость. Он-то знал, что это не в пирожках его дело, а в самой девочке – оголодавшая, живущая в лишениях и в нищете, она видела даже в простом пирожке настоящее лакомство. Когда он, закончив утренние дела, шел с охапкою дров к печи, внучка с псом тут же увязывались следом, а Миша все выспрашивала, что такое он собирается выпекать, заглядывала в бадью с сырым тестом, принюхивалась к запахам из печи, стараясь угадать. Захар никогда заранее не отвечал – пусть для девочки это станет приятным сюрпризом, пусть развлечется, прыгая у печи и в радостном предвкушении ожидая свое угощение.

Пес тоже исхудал за зиму, сейчас даже плотная и пушистая белая шерсть не могла скрыть его выпирающих отовсюду ребер и костей. Он с надеждою глядел Мише в рот, когда та чем-нибудь лакомилась, и девочка непременно с ним делилась, даже когда тот, набираясь наглости и храбрости, начинал громко лаять и настойчиво попрошайничать.

– Дедушка, а что у собаки случилось с лапой? – спросила она однажды, когда в полдень они сидели в тени сада и лакомились пирогом с вишнями. Рядом стоял кувшин со свежим козьим молоком, в который пес то и дело норовил сунуть свою морду. Миша отломила от своего куска и протянула ему – ломоть пирога тут же исчез в пасти собаки, и та вновь начала выпрашивать добавки, глядя снизу вверх и щурясь от яркого дневного света, повизгивая от нетерпения.