Покуда работал на Горбача в кузнице, словно проклятущий, без права просто видеть солнце, тоска по дорогам завладела всеми его мыслями. Ни о чём больше мечтать не получалось. После, когда убил хозяина, и им с Нивиртом снова пришлось бежать от треклятой рабской доли, странствий в его жизни стало ещё больше.

Так паутина дорог затянула в свои сети окончательно. Но Ворона это никогда не огорчало. Что может быть лучше, чем эта выжженная солнцем пыль под копытами, чем бесконечная синь небес, в которой хочется утонуть, тенистые чащи лесов, пряные ковры разнотравья, новые города, такие разны, непохожие, или удивительные дикие места, где порой ни души?

Жизнь его была одной сплошной дорогой без конца и края.

Да, был Лэрианор. Он любил этот лес. Но даже там на месте усидеть не мог. Хотелось всегда большего…

Но, несмотря на собственную любовь к просторам и постоянным странствиям, Эл понимал, что не всем легко даются дороги. Целый день проводить в седле непросто: тут привычка нужна. И не каждый человек это сможет. Особенно, если этот человек – юная нежная дева.

Словом, в первый же день Эл ждал, когда Настя упадёт с седла или зарыдает от усталости, взмолившись сделать привал. Но… она стойко молчала.

Девчонка оказалась с характером. Стальным. Она не могла себе позволить стать обузой. Порой её хорошенькое лицо на мгновение искажалось мучительной гримасой, и Ворон понимал, что та держится из последних сил, но ни одной жалобы с её стороны так и не удалось услышать. Вот же, провалиться в Лидонское ущелье, откуда в ней это?!

Судя по тому, что уже удалось узнать Эливерту во время дорожных разговоров, к подобным странствиям Рыжая не привыкла. Жизнь там, в неведомом мире, из которого явилась эта девица, была куда удобнее и проще. На лошадях ездить ей не приходилось. С оружием люди по улицам не ходили, потому как в этом и нужды не было. Разумеется, пришить и в её мире могли, но всё-таки в Долине Ветров опасностей на первый взгляд было намного больше.

Ясно-понятно, нежная девица должна была зарыдать ещё в те пару дней, пока они по Лэрианору ехали, в прохладной тени исполинских деревьев. А уж когда выбрались на Приозерную равнину, ей полагалось свалиться с лошади и с тяжким вздохом помереть. Потому что тут даже Эливерту хотелось временами стонать.

Приозёрная равнина растянулась почти на треть всех земель Кирлии. Ровный и гладкий ковер разнотравья, раскалённый летним солнцем, как горнило в проклятой кузнице Горбача. Некуда скрыться от знойных лучей. Дорога кажется бесконечной. Вокруг гудит облако мошкары. Хорошо хоть не жалят гады! Наир-кудесник умеет договариваться с мелким гнусом и выставлять защиту, чтобы не кусали кровососы. Только лошадкам досаждают, а людей не трогают. Но вокруг так и вьются, и другая бы уже от этого одного давно грохнулась в обморок. Но Настя и тут не скулила.

От жары пересыхали губы, от пыли свербело в носу и горле. Светлое личико Рыжей за один день покрылось загаром. Хорошо ещё, что не сгорело и не покраснело, как у большинства светлокожих.

Теперь все уставали гораздо быстрее: и лошадки, и их наездники. Но Рыжая не сдавалась.

Сдался Эливерт…

Он смотрел на эту стойкую девочку и отчётливо понимал, что со своим упрямым героизмом до Жемчужных Садов она не дотянет. И не дожидаясь мольбы с её стороны, атаман стал устраивать привалы сам. Делал вид, что утомился, что спина затекла, зад закаменел, что Ворона напоить надо, или подпругу следует подтянуть…

Наир, дурак этакий, потешался над разбойником: дескать, давно ты такой нежный стал? Но игра удалась. Ничего не подозревая, Настя с облегчением принимала каждую остановку в пути, сползала с седла и уходила в тенёк, если таковой имелся. Несложно было догадаться, что каждое мгновение такого отдыха в душе Дэини благословляет, и Ворон продолжал это притворство, надеясь, что сию маленькую хитрость Рыжая не раскроет до самого конца их путешествия.