– Дэини… Провалиться мне!

Хриплый шёпот, полный ужаса. Судорожный вздох.

Он чуть её не потерял! Мать Мира Всеблагая, он чуть её не потерял! А потом… сам… едва не…

Он напугал её до смерти! Теперь она думает, что он мог причинить ей вред. Но ведь он никогда бы не… Твою ж! Никогда, никогда, никогда он не посмеет сделать ей больно!

О, Небеса, как же это было страшно! Думать, что опоздал, что потерял, что…

Его рука скользнула вновь по шейке Дэини, но теперь уже плавно, нежно. Он не оставил времени на раздумья ни себе, ни ей. Прижался щекой к её щеке, скользнул дыханием по виску. И прежде чем она успела оттолкнуть, впился жадным поцелуем в её губы.

Настойчиво, неистово, неудержимо. Ему было наплевать, что случится потом, но сейчас Ворон уже не мог остановиться.

Дэини напряглась на мгновение, ладошки упёрлись ему в грудь, будто хотела вырваться. Но сегодня Ворон не был готов принять отказ. Только её объятия смогут унять разъяренное чудовище внутри.

Однако сопротивление растаяло моментально. Она подчинилась его силе: руки обвили шею, лаская его плечи, тонкие пальчики взъерошили волосы. И мягкие губы, сладкие как земляника, раскрылись, принимая его поцелуи.

Она ответила. Она ему ответила. Это было невероятно.

Настолько невероятно, что Ворон на мгновение забыл, где они, и что случилось только что. И даже ещё тёплое тело убитого им врага сейчас не имело значения. И даже истошный женский крик, раскатившийся по переулку:

– Убили! Убили! Помогите!

Он слышал, как хлопнула дверь, и крик пошёл гулять по гулкой утробе трактира. Надо было уносить ноги, пока на зов не прибежала подмога, а Эливерт всё не мог выпустить Настю из своих объятий. От мысли, что он чуть её не потерял, перехватывало дыхание. От её близости его трясло как в лихорадке.

Невероятным усилием воли, Ворон всё-таки оторвался от девушки. Выдохнул чуть слышно:

– Уходим!

Потянул Рыжую за руку, она не сопротивлялась, лишь ахнула запоздало:

– Моё золото у него…

Эл склонился над мёртвым, обшарил равнодушно, сунул кошель с Настиными побрякушками за пазуху и, больше не медля, юркнул обратно в тёмную неприметную щель, уводящую прочь из Кривого переулка. Настя, судорожно вцепившись в его руку, семенила следом.

***

39. 39 В городских закоулках

В молчании они пробирались по закоулкам Ялиола. Лишь сердце грохотало в груди, готовое проломить рёбра.

Было отчего. Он чуть её не потерял! Эла до сих пор бросало в холодный пот от мысли, что он мог опоздать. Просто опоздать на несколько мгновений… И её бы не просто напугали и ограбили, эти ублюдки могли её изнасиловать, а потом просто пришили бы по-тихому. Страшно даже подумать, что она пережила там, наедине с этими тварями.

Он убил одного из них. Убил эту сволочь у неё на глазах. Эливерт не жалел о содеянном. Он бы и второму кишки выпустил. Даже сейчас, когда уже вернулась способность мыслить здраво. Но на душе всё равно было мерзко до тошноты. Как и всякий раз, когда нужно было проливать чужую кровь.

Но, помимо всех этих тревог и страхов, ликующим светом, вспышкой счастья, в сердце пульсировало осознание – вот он наконец-то и поцеловал её! Он поцеловал Настю, и она ему ответила. Ответила! И он непроизвольно улыбался, воскрешая в памяти это счастливое мгновение.

А ещё в голове уже крутились вовсю мысли о том, что делать дальше. Он убил человека. Неважно, кем тот был. Неважно, что он защищал Дэини. За свои поступки всегда надо отвечать.

И если его поймают, оправдания ждать не стоит – кто поверит объяснениям атамана вольницы? Да, у него теперь есть фальшивая подорожная на имя благородного милорда Элиола, но в неё верят до тех пор, пока он ведёт себя примерно. А если до суда дойдёт, непременно выяснится, что бумага подложная. И тогда уж точно не избежать виселицы.