Я хмурюсь:

– Что тут скажешь? Я его первый раз в жизни видела.

– Зато он хорошо тебя знает, не так ли? Ай! – Коринн шипит и сует в рот уколотый палец. – Все это время мы сидим взаперти и даже на улицу выйти не можем!

– А я тут при чем? – недоумеваю я.

– Ты ни при чем, дитя мое. – В палату заходит госпожа Койл и строго смотрит на Коринн. – Никто здесь тебя не винит.

Коринн встает, вежливо кивает госпоже и молча выходит за дверь.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает госпожа Койл.

– Голова кружится.

Я немного приподнимаюсь на руках – получается гораздо лучше. Ноги не очень-то гнутся, но в конце концов мне удается встать и даже пройтись до двери.

– Не зря Мэдди говорит, что вы – лучшая целительница в городе! – с восхищением говорю я.

– Мэдди никогда не лжет, – улыбается госпожа Койл.

Она провожает меня по белому коридору к туалету. Когда я выхожу оттуда, мне протягивают белую рубашку – она теплей, длинней и вообще приятней, чем рубашка с завязками на спине. Я переодеваюсь, и мы идем обратно в палату, меня немного шатает, но все же я иду.

– Президент интересуется твоим здоровьем, – говорит госпожа Койл, придерживая меня рукой.

– Коринн уже сказала. – Я тайком кошусь на нее. – Это все из-за новых переселенцев. Я знать не знаю мэра! Я не на его стороне.

– О! – Госпожа Койл заводит меня обратно в палату и укладывает на кровать. – Так ты признаешь, что есть противные стороны?

Я откидываюсь на подушку, крепко прижимая язык к зубам.

– Вы мне нарочно вкололи две дозы Джефферса, чтобы я не смогла долго с ним разговаривать? – спрашиваю я. – Или чтобы я не успела рассказать ему лишнего?

Госпожа Койл одобрительно кивает, словно хвалит за сообразительность.

– Если я скажу, что и то и другое – правда, ты ведь на нас не обидишься? – улыбается она.

– Могли бы и меня спросить для начала, – говорю я.

– Времени не было, – отвечает госпожа Койл, садясь на стул рядом с кроватью. – О Прентиссе мы знаем только из истории, а история эта очень, очень скверная. Что бы он ни говорил о новом мире и новом обществе, лучше заранее подготовиться к беседе с таким человеком.

– Я его не знаю, я вообще ничего не знаю! – повторяю я.

– Но ты еще можешь узнать, – произносит госпожа Койл с легкой улыбкой. – А как сложится ваше знакомство, зависит от человека, который проявит к этому интерес.

Я пытаюсь прочесть ее, понять, что она имеет в виду, но у местных женщин тоже нет Шума, так ведь?

– Что вы такое говорите?

– Что тебе давно пора хорошенько поесть. – Госпожа Койл встает, стряхивая с белоснежного халата невидимые соринки. – Попрошу Мэдди принести тебе завтрак.

Она подходит к двери и берется за ручку, но поворачивает ее не сразу.

– Знай вот что, – говорит она, стоя ко мне спиной. – Если стороны все-таки есть… – она косится на меня из-за плеча, – то мы с президентом точно на разных.

– Кораблей всего шесть, – говорю я, лежа в кровати. Говорю уже в третий раз за эти долгие-долгие дни – дни без Тодда, дни, когда я понятия не имею, что случилось с ним, да и вообще с миром снаружи.

Из окна моей палаты видны марширующие солдаты, но они только и делают, что маршируют. Обитатели лечебного дома, затаив дыхание, ждут, когда солдаты вломятся сюда и начнут творить ужасные вещи, как и полагается завоевателям.

Но ничего подобного они не делают. Каждый день кто-то приносит еду, и целительницы продолжают спокойно работать.

Да, мы сидим взаперти, но происходящее не очень-то похоже на конец света, которого все ждали. Госпожа Койл убеждена, что это только к худшему.