- Она здесь, Даньде, - сказал старик, подходя к самому алтарю.

На полу, на носилках, лежало тело, прикрытое белой тканью до подбородка и белым платком до бровей. Я сразу перестала глазеть по сторонам и опустилась на колени, сдвигая белую ткань. Дандре, поколебавшись, тоже встал на колено рядом со мной и первым делом внимательно осмотрел руки покойной.

- Ногти не поломаны, - сказал он вполголоса. – Не похоже, что она сопротивлялась.

- А вот это на что похоже? – спросила я, раздвигая на груди девушки погребальный халат.

Чуть повыше тугой повязки, стягивающей грудь покойницы вместо лифчика, были видны следы от уколов чем-то острым и тонким, а на руках повыше локтей я обнаружила синяки.

- Они несвежие, - сказал Дандре. – И сразу видно, что были нанесены в разное время. Вот эти – давно, а вот эти – пару дней назад.

- Вы прямо судмедэксперт без диплома, - проворчала я, но мысленно с ним согласилась.

- Я – кто? – приготовился разобидеться он.

- Судебный медицинский мастер, - перевела я ему на китайский. – Это комплимент, не вставайте в позу.

Он засопел, но, по-моему, остался доволен.

- Надо поговорить с её родителями, - сказала я, быстренько приводя в порядок тело – укрывая тканью и поправляя полоску бумаги с иероглифами, положенную поперёк лица. – Очень интересно, откуда у девушки эти синяки и уколы.

Старик наблюдал за нами молча, а когда мы с инспектором поднялись с колен, отряхивая штаны, проводил нас опять к боковой двери.

- Это кто? – спросила я у Дандре шёпотом.

- Ли Тан, - так же шёпотом ответил инспектор. – Он староста храма. Уважаемый человек.

- А-а, - протянула я. – А что там насчёт зелёных глаз? Какие-нибудь суеверия?

- Потом скажу, - шикнул он на меня.

Старик вывел нас из храма и закрыл за нами дверь. Мы снова встали за колонной, наблюдая, как люди вереницей заходят в храм, чтобы попрощаться с умершей Сяомин, и выходят, отправляясь по своим делам, тут же начиная болтать про покупки, налоги и продажных чиновников.

- В нашей стране не любят зелёный цвет, - пояснил Дандре, прислонившись к колонне плечом. – Зелёный – это цвет предательства. Так что госпоже суперинтенданту не повезло. У неё глаза предательницы.

- Какой бред, - только и вздохнула я.

- Согласен, - коротко поддакнул инспектор.

- Ого! Вы со мной согласились? – поразилась я. – С чего бы это? Погода, вроде, не менялась.

- Не надо думать, что все мы здесь варвары, - сказал Дандре веско. – Да, многие мои соотечественники верят в демонов и порчу, и считают зелёные глаза символом предательства, но, поверьте мне – поживёшь тут, ещё не в такое поверишь.

- А вы не верите? – уточнила я.

- Хоть я и похож на варвара, - усмехнулся он, посмотрев на меня сверху вниз. – Я верноподданный королевы, а не императора.

- Хоть это радует, - меня это, и правда, порадовало.

Приятно иметь в помощниках здравомыслящего человека, а не того, который судит о людях по цвету глаз.

Дандре промычал что-то невнятное, но в это время людской поток из храма, наконец-то, закончился, и мы отправились разговаривать с родителями Сяомин.

Узнали мы немного, а если честно – то не узнали ничего. О синяках и уколах господин Лю и его жена молчали, как рыбы. «Не знаем, не знаем», - только и твердили они, так что я, в конце концов, потеряла терпение.

- Вы понимаете, что мы хотим помочь? – сказала я строго. – И если вы скрываете важную инфор… важные сведения…

После этих слов отец погибшей девушки дёрнулся, будто я его ударила, и сказал:

- Если хотите помочь, госпожа суперинтендант, то дайте умершим покой.