Позднее на праздниках начали сжигать чучело жабы, якобы привлекая деньги к участвующим в процессе, а в нынешнее время – просто держали у себя статуэтку жабы или плакат с ее изображением.

Самая мякотка скрывалась в том, что жаба, нарисованная на плакате для нашего журнала, была синей – то есть явно «мужского» цвета, – да еще и с характерным моноклем, в точности как у господина президента, а под лапами виднелись связки хвороста.

То есть это была такая шутка для ценителей, причем для ценителей-женщин, подставляющая в некотором смысле весь журнал, а в особенности руководство, которое этот намек проспало.

Я вышел из VPN, посмотрел статью про денежную жабу на всеобщей энциклопедии: да, про Лангедок пара фраз, причем никакого каннибализма, просто «поверье пришло из региона…», все очень политкорректно, спокойно и красиво.

Ха, мужские сказки и легенды, пересказанные для женщин, тоже теряют огонь. Наверное, так оно и должно быть, чтобы выносить к общему очагу не измазанные кровью и дерьмом ножи и дубины, а что-то более симпатичное…

Прошел по всем статьям в женской части номера, специально проглядел каждую иллюстрацию, но, кроме жабы, ничего провокативного не нашел.

Нажал на интерком, дождался, когда Саня буркнет мне «Ну чего там?», и сказал:

– Саня, правки по номеру отправил тебе и первому выпускающему, там есть ряд вопросов, и напомни – плакат мы же отдельно заказываем, потом уже в типографии его складывают перед прошивкой?

– Да, плакат отдельно, там бумага другая и цвета немного отличаются, я уже отправил на печать – а что?

– Останови, пожалуйста, если это еще возможно, мне надо кое-что уточнить.

Через пару минут в корпоративный мессенджер прилетело от Сани: «Остановил, но разбирайся быстрее, там процесс».

Я глубоко вздохнул, пробормотал: «Жогская хрень!» – и пошел на женскую половину редакции. Раньше между половинами была дверь, но однажды ее не открывали пару месяцев, предпочитая общаться в корпоративном защищенном мессенджере, и за это время потеряли ключ.

Саня был в ярости, и в итоге дверь демонтировали, а на ее место повесили плотную штору – и теперь уже к этой шторе не прикасались неделями и месяцами.

Никто не запрещает мужчинам заходить на женскую половину, а женщинам – на мужскую. Не важно, работа это, или дом, или, может, просто какое-то общественное пространство.

Но, проходя сквозь границу, подчас невидимую, хотя и всегда явную, ты словно кровью расписываешься в том, что у тебя есть дело к людям противоположного пола и оно достаточно срочное и важное для того, чтобы нарушить устоявшееся течение их жизни своим присутствием.

– БатюТвоегоЧеПугаешь! – скороговоркой на высокой речи рявкнула Траана, стоящая у ксерокса с кипой документов.

Она занималась юридическими вопросами редакции, причем как женскими, так и мужскими: у нее был диплом заочно оконченного мужского юридического факультета. В интернете, где она чаще всего и вела дела, ее не страшил никто – да хоть даже сам господин президент!

А в реале зашедший с мужской половины коллега мог вызвать инфаркт.

– Где Алаяна? – уточнил я, вежливо ускорив речь.

– Тристаседьмой, тренингведет, – чуть замедлилась Траана. – ЩаПостойСекунду.

А потом набрала воздуха в легкие и на грани ультразвука, так, что у меня едва не разорвало барабанные перепонки, заорала:

– ВолодяВофисеКАлаяне!

И неодобрительно глянула на меня.

Я в ответ уставился на нее, но, вспомнив школьные уроки, на которых мы рассматривали невербальное общение диких мужчин и женщин между собой, тут же отвел взгляд. Если верить школьным учебникам, такие вот «гляделки» могли закончиться только гормональным всплеском у обоих, реже – у одного, после чего мы либо подрались бы прямо здесь, либо занялись бы сексом.