- Все, Коля, ты уже устал, - забирая из крепких рук опасный инструмент, сказала я волку. Потом указала ему на вход в дом. - Поставь нам чайник, пожалуйста. Будем чай пить с печеньем.

На кухне волк был не так опасен, он уже научился наполнять чайник водой из крана и даже не забывал опускать рычаг на смесителе.

Как только волк скрылся за дверью, я начала сама колоть дрова. Я обещала бабушке Любе, что мы будем помогать ей по хозяйству, и должна была хоть как-то показать, что мы стараемся оправдать ее доверие.

За почти неделю, что мы с волком пытались помогать доброй бабушке, сделано было, на мой взгляд, очень мало. Но бабушка нас с Колей хвалила.

Работать, в большинстве случаев, приходилось мне самой, потому что волк ничего не умел делать, или он очень правдоподобно строил из себя безрукого лентяя. Только пахать землю он не умел, даже лопату в руках держал неправильно, гвозди не забивал, кур и коз не кормить мне не помогал, курятник не чистил, и я часто злилась, что мне все приходиться делать одной. И при этом я все время объясняла Коле, что имен я делаю и зачем это нужно делать. Слушал он меня всегда внимательно, часто говорил одно из своих любимых слов: «Допустимо», но, при этом, он никакую работу на себя не брал.

Чтобы не сорваться на крик и не поругать Колю, я сама себе напоминала, что Коля волк, который наткнулся на меня в лесу. А то я сама поверила в свою легенду, что Коля мой рукастый и хозяйственный муж, только медленно выздоравливающий от серьезной болезни. Я напоминала себе постоянно: Коля не виноват в том, что не оправдывает моих ожиданий. Он же не лентяй, просто ничего не умеет делать. Не претворяется, а не умеет. Не повезло Коле с семьей, раз они его не воспитали и не научили самым необходимым для жизни вещам. Или он одинокий волк, потеряшка?

Но и жить только моим трудом было невозможно, я слишком мало всего успевала сделать за день. А мне и так было стыдно перед бабушкой Любой, мы же жили в доме ее сын в обмен на наш труд. А она еще и кормила нас за свой счет.

Я смогла расколоть на четыре части ровно десять поленьев, а потом отправилась в дом, все-таки, надолго Колю одного оставлять было опасно. Нашла я его в кухне у накрытого стола. Мой волк успел заварить нам чай и разложить на тарелке печенье. Когда я вошла в кухню, он выглядывал из окна. Я приблизилась нему и также выглянула во двор. Открылся мне вид на место, где мы кололи дрова, а сейчас там валялся топор и были разбросанны поленья.

- Я потом дрова соберу, - сказала я волку. - А пока отдохну.

Чай мы пили, почему-то, в напряженной обстановке. Мы с Колей не спорили и не ссорились, я на него уже не злилась, и у него не был повода для недовольства. Только сейчас мой волк не смотрел на меня, когда я пыталась завязать разговор и, вообще, сидел он опустив голову, даже чай пить забывал.

- Коля ты же не заболел? - Забеспокоилась я.

Он посмотрел на меня, приподняв обе брови, и слегка наклонил голову на бок. Тогда я приложила ладонь к его лбу, но волк накрыл мою ладонь своей и, обхватив ее, отодвинул от своего лица. Он посмотрел на внутреннюю сторону моей ладони и, уже нахмурившись, произнес

- Тварь.

Я сразу поняла, что он не меня ругает, он выражает недовольство тем, что увидел на моей руке. И отдернув ладонь, я сама на нее посмотрела.

- Это не тварь, Коля, - сказала я наблюдающему за мной мужчине, - это обычная мозоль. Рана. Две ранки.

У меня всегда были на ладонях мозоли, потому что от работы, даже если это просто уборка в доме и во дворе, и она совсем не тяжелая, кожа грубеет. Только за три недели жизни в лесу мои руки отвыкли от работы, и мозоли с них сошли. А сейчас с топором в руках я еще выполняла не привычную для себя работу. И мои руки снова украсили мозоли. И были они не сухими и твердыми, как раньше, а слегка болючими и мягкими. Я натерла меленькие волдыри, и они даже лопнули, доставляя небольшой дискомфорт. Но мозоль не такая травма, из-за которой стоило паниковать и принимать обезболивающие средства.