И дело здесь не столько в нем, сколько во мне. Может быть я несколько эмансипирована или чересчур самостоятельна в силу маминого воспитания, но жизнь в тени мужчины меня совершенно не привлекала. А мой найденыш сейчас отбрасывал своим изменившимся обликом успешного мужчины такую тень, что уготованное мне место не вызывало сомнений, и унижать себя навязыванием Гордею, видя его отношение, я, тем более, не собиралась.
Когда я вернулась в комнату с пустым тазиком, Гордей практически собрался и стоял перед зеркалом, тщательно зачесывая влажные волосы назад. Я обняла тазик и села на кровать, без особого восторга наблюдая за тем, как Гордей наводит окончательный лоск на свой и так впечатляющий внешний вид. 
Сейчас, в этом красавце, с трудом можно было признать того растерянного битого стихией голопуза. Важный и вальяжный, эдакий хозяин мира, он изменился не только внешне, но и внутренне. А я… А что я? Сижу вот с тазиком и чего-то жду, глупая, хотя и так все понятно.
Гордей придирчиво осмотрел себя в зеркале, захлопнул чемодан, рассеянно кивнул мне, явно уже витая мыслями где-то далеко, и вышел из комнаты даже не обернувшись.
А я так и осталась сидеть, и сидела бы себе дальше, но нет же! -  услышала во дворе негромкий разговор и зачем-то решила подслушать.
Высунулась в окно, когда Гордей и Павел уже подходили к калитке и замерла, разглядывая широкие спины мужчин.
    -    Так что с этой девицей? Лена, кажется? - Павел взялся за дверную ручку.
    -    А что с ней? - безразлично пожал плечами Гордей. - Так.. сойдёт на разок, не больше. До наших девчонок ей далеко.
Я онемела от незаслуженной обиды и пожалела, что тазик остался на кровати. Был бы он у меня в руках - метнула бы в козла без сожаления.
Но ему и этого оказалось мало! Словно желая ещё больше унизить, Гордей спохватился:
    -    Слушай, кошелек с собой? Есть наличные?
Павел достал портмоне, по указке Гордея отсчитал десять тысяч и оставил купюры на столике у кухни, придавив их пустой тарелкой от бутербродов.

5. Глава 5

Я всегда себя считала позитивным и лёгким человеком.
Для меня не является проблемой заговорить с незнакомцем, например, спросить дорогу или, наоборот, подсказать что-либо явно растерянному прохожему. У меня куча знакомых продавцов и таксистов, а всех собачников района я считаю друзьями.
Мне не раз говорили, что я классный друг, со мной легко и весело, но, если бы говорившие это увидели меня сейчас, то взяли бы свои слова обратно.
Растрепанная и заплаканная, я просидела в комнате до темноты, жалея себя, несчастную, и склоняя на все лады подлый мужской род. Вот что со мной не так? А со мной явно что-то не так, раз мужчины позволяют себе такие выкрутасы. 
Вконец измучившись, я задремала на постели которая ещё пахла мужчиной, и проснулась от телефонного звонка.
    -    Ягодкина, ты опять подушку плющишь? - гаркнула Горевая, а я потерла опухшие веки и посмотрела на часы. 
    -    А что я должна делать в двенадцать ночи?
    -    Как что? В клубе с парнями танцевать, например.
Я безрадостно усмехнулась.
    -    Натанцевалась уже..
    -    О, всё-таки выбиралась в люди? - оживилась подруга. - Молодец.
Я только вздохнула, но объяснять жизнерадостной подруге ничего не стала.
    -    Ты чего звонишь-то? Закончилась ваша конференция или что там у вас за сборище?
    -    Обидеться бы на тебя, дремучесть ты моя седая, да не могу - люблю тебя нежно, - промурлыкала Люда. - Но конференция закончилась, ты права. Ждали-ждали мы Романова, а он так и не приплыл к нам. Так что теперь ты жди меня и я приду! Вернее, приеду. С автостанции звоню, утром буду на месте.