Правду все видели в гробу. В белых тапочках. А Таню нужно спасать. Любыми средствами.

Маленькую Таню, что сейчас на кухне с Артемом. Он моет посуду, Таня пересказывает день. Все свои приключения.

- Папа, бабушка сказала, что не может взять Таню. У нее сейчас Витька, он ногу сломал, а Тамарка на работе.

- Вот придурок балованный! – выругался отец. – Черт бы побрал их обоих – и эту старую грымзу, и ее любимчика-лоботряса!

- С Таней как, папа? Кстати, бабушка сказала, чтобы мы освободили ее квартиру.

- Вот стерва жадная! Ей же Галка деньги давала. Небось, Витьку Томка вот-вот турнет, вот ему эта старая дура плацдарм и готовит! Или денег потребовал, а все ее сберкнижки уже раньше вытряс. Там у твоего деда столько на книжках было...

- Папа, ты Тане поможешь? Кроме тебя, вообще некому. Знаешь, как она плачет?

- Это она зря. Терпеть не могу бабьи слезы. И девчоночьи – тем более. Вот ты никогда не ныла, кстати. Скажи, чтоб без толку не ревела. У меня не забалуешь.

Лера перевела дух. Хуже, чем в детдоме, не будет нигде. А потом она уже заберет Таню домой. Будет вкалывать, как негр на плантации времен Конфедератов, но справится.

- С одним условием, Лерка. Мне с балованной городской шмакодявкой возиться некогда. Будь ей хотя бы двенадцать, хоть дом бы вести смогла, а так? Она, небось, даже воды себе с колонки сама не принесет. Печь растопить не сумеет. Да и готовить ты ведь ее еще не научила? Она хоть стирать-то нормально выучена? Значит, ты тоже с ней поедешь. Будешь шуршать по дому, водить Таньку в школу... или она еще в детсаду?

- В школе...

- Тем более. Тетрадки ей проверять станешь, мыть ее... что там еще надо? На работу пойдешь, если возьмут. Гонора у тебя многовато, но поулыбаешься, где надо. Девка же. И красивая, если в Галку пошла.

В этом Лера усомнилась. Ясно, что работу искать нужно, а лучше – две или три.

Но вот сильно сомнительно, что это сработает в глухой деревне. Там свои без работы годами сидят. А Лера, как старуха в пушкинской сказке: «ни ступить, ни молвить не умеет». Насмешит она целое царство... то есть деревню.

А улыбаться... Сразу вспоминается Виталий Палыч.

Кстати, его бы Леркин оскал точно не впечатлил. И симпатии к ней не добавил. Не тот у нее типаж.

Одно дело, если робко улыбается хрупкая, сладкая девочка. И совсем не то, если рослая, тренированная деваха – сплошные жилы и мышцы.

- Папа, я учусь, помнишь?

- Кому нужна твоя педуха? Всё равно потом в универ ведь собиралась. Академку на год возьми. Будет восемнадцать – восстановишься. У тебя еще вся жизнь впереди – времени навалом.

- Папа, я подумаю.

- Только быстрее. Мне это тоже удобно не будет – брать шефство над Танькой. Я ее пять лет вообще не видел, да и раньше... А уж после того, как Галка увезла вас к черту на рога.

- Я подумаю до завтра, папа. Спасибо, что готов помочь, - Лера нажала «отбой».

С одной стороны, отец даже в чём-то прав. В том, что Лера отправляет семилетнюю девочку, выросшую в городе, жить в деревню. К человеку, которому на нее плевать. И теперь окончательно ясно, насколько плевать.

С другой стороны, от одной мысли о деревне Лере становится плохо. Ну да, она раньше гостила у бабушки Светы, папиной мамы, каждое лето – до четырнадцати лет. Пока та была жива.

Но при этом ясно, что туризм с эмиграцией не путают. Сейчас не лето, а конец сентября. Бабушки Светы там не будет. Ее уже нигде нет.

А Лера должна где-то учиться и работать. А если с последним не выйдет, как они будут жить? На что? Нет, понятно, что за маму им положены пособия. Но если Лера свое получает сама, то не сочтет ли Танино папа своей законной платой за беспокойство?