Оно село как влитое, обхватив указательный палец, и совсем негармонично смотрелось с моим сиреневым маникюром.

— Теперь иди, — велел он и исчез, лунным светом растворившись в темноте. Ни попрощался, ни имени своего не назвал. Наговорил всякого и просто сбежал, оставив меня одну в непонятках.

Я медленно поднялась, глухо кряхтя и чувствуя себя непозволительно старой. Отряхнулась, глядя на выход.

Идти туда не хотелось. Там меня ждало что-то странное, страшное и смертельно опасное. Совсем не то, что было нужно среднестатистической девушке.

Решительно повернувшись спиной к проходу, я похромала вглубь тоннеля, планируя, во что бы то ни стало, найти путь домой. Как я буду его искать, как узнаю, если учесть, что там еще с десяток таких же проходов открывалось, я не думала. Мне казалось, что свой путь я обязательно узнаю.

Найду, выберусь отсюда и никогда, ни при каких условиях, никому не расскажу, что со мной приключилось. И, пожалуй, схожу к психологу. Лишним не будет.

Я шла, и шла, и шла, и уже начинала даже не паниковать, а тихо беситься. Никаких светящихся дырок не было видно ни вверху, ни по сторонам неровного туннеля, ни даже под ногами. Только фосфоресцирующие нити становились все толще и светились ярче.

Затоптанную тушу с рыбьим хвостом я увидела минут через двадцать. Она лежала с размозженной головой, переломанными трехпалыми руками и неправдоподобно выгнутой спиной. Такая себе синекожая, лысая русалка с костяными наростами на пятнистой разбитой голове.

Дыры, из которой она вывалилась уже не было.

Меня подташнивало.

Из глубины туннеля послышался шорох, рык и быстрый стук лап и копыт по каменному полу.

— Только не опять, — простонала я, отступая назад.

Шум приближался, а я не то что бежать, я даже быстро идти была не в состоянии.

С потолка, где освещения почти не было, на меня спикировала огромная, мутировавшая летучая мышь, шипастые крылья задевали сужавшиеся книзу стены, но ее это не остановило. Мышь учуяла меня, записала в свои жертвы, и, больно вцепившись когтями в плечи, дернула вверх. Одна ее лапа очень удачно перехватила мое плечо и почти не поранила кожу, а вторая впилась когтями в плоть, глубоко увязнув в мясе.

Мы рывком поднялись в воздух, и я задохнулась от боли, задвинувшей на второй план даже страх высоты. Перед глазами новыми красками заиграли белые и красные точки, пульсируя в такт взмахам мышиных крыльев.

Мы взлетели, а под нами клыкасто-шипасто-рогатой волной хлынули жуткого вида существа.

Мне почему-то сразу подумалось, что именно их светлячок назвал охотниками, но боль была слишком сильной, и за адекватность своих мыслей я ответственности не несла.

Сзади на нас налетела еще одна монстромышь, нисколько не стесняясь своего желания вырвать из лап соперницы такой замечательный трофей как я.

Трофей, вместе с поймавшей его мышью, впечатали в каменный свод, чуть не размазав по выступу.

Я не знала, что мыши, особенно летучие, умеют шипеть, впрочем, возможно, нормальные мышки и не умеют, но эти натурально шипели друг на друга, сражаясь за мое мясо. Или, быть может, за кровь. Кто знает, чем эти мутанты тут питаются.

Я моталась из стороны в сторону в когтях, меня мутило от страха и боли, а этот кошмар все не заканчивался.

Мыши шипели, бились об стены, били об стены меня, рвали друг друга, порпарывая острыми шипами нежную кожу крыльев, и, кажется, уже даже позабыли с чего все началось.

Потому что, помни они причину драки, вряд ли продолжили бы грызться, когда я полетела вниз. Меня уронили, и это было бы ужасно, не будь я сегодня такой везучей.