Ведьма с обиженным вздохом выпустила меня из рук и упала на землю. Если у нее и был какой-то волшебный щит, то он не сработал.

Побежденный враг лежал у ног, а мне было совсем не радостно. В голове все еще была бессмысленная каша, плечо, за которой цеплялась эта дрянь, болело как от ожога, и ноги подкашивались.

А малахит в колечке тускло светился. Опять.

Я уже была не в состоянии закрыть ворота, я даже стоять больше не могла. Зато могла сидеть, подпирая спиной полузакрытую створку ворот и медленно, по крупицам воссоздавать себя из того вороха мыслей и чувство, что закрутила в моем сознании ведьма, пока оборотни добивали ее товарок.

Среди тощих, бледных, разбросанных по поляне тел лежало два мужских. Переломанные, вывернутые под немыслимыми углами, они поражали воображение своей неправильностью. Жестокость убийства пугала.

Не сразу до меня дошло, что полную картину я могу разглядеть потому, что туман сошел. Он исчез вместе со спешно бегущими ведьмами.

Я не совсем понимала, почему они не попытались прорваться в деревню, хотя ворота были открыты, и сторожила их только полностью обессиленная девица с невменяемым взглядом.

Многим позже, напоенная чаем с вареньем, я узнала от обеспокоенно поглядывавшей на меня Ашши, что ведьмы неплохо умеют подчинять своей воле, но преодолеть защиту самой волчицы не в состоянии.

— Если бы он нарушил плетение, — передернув плечами, тихо призналась змеевица, — ведьмы осквернили бы эти земли, и мы не смогли бы здесь больше жить. К счастью, ты не позволила этого сделать, ворота остались целы, и контур не разомкнулся.

Я видела, что случилось с поляной, на которой происходило сражение – мертвая, серая земля и болезненная обреченность почерневшей травы.

Оборотни вбили по периметру проклятой земли деревянных стражей, чтобы зараза не перекинулась на деревню, а на саму поляну было строжайше запрещено ходить, пока она не очистится.

Йола обещала сделать все возможное и уничтожить зло за ближайшие семь лет.

Но это я узнала уже вечером, а сидя у поляны, дезориентированная и жалкая, просто радовалась, что все закончилось.

Радовалась, правда, недолго. Оборотни постепенно возвращали себе человеческий вид и вместо того, чтобы заниматься телами ведьм, собрались вокруг меня.

— Убила, — прогудел кто-то.

— Этому топору дрова больше не рубить, — поддакнули из толпы. В голосе говорившего слышалась злая веселость.

— Без защиты справилась, — напомнили весельчаку.

— Так нечисть же, — важно проговорил невысокий, крепкий и какой-то тумбочкообразный бородатый мужик, стоявший в первом ряду. Его я хорошо видела, ему и достался мой ошалелый взгляд.

Мужика это почему-то не обрадовало. Он отшатнулся назад, ухватившись за висевший на шее оберег — кабанья морда, вырезанная из дуба, на кожаном шнурке.

— Ты, девка, глазить не думай, ни к чему это, — предупредил он.

— У вас работы нет? — глухой и усталый голос вожака подействовал на оборотней отрезвляюще.

Хотя быть может, всему виной был резко начавшийся дождь. Даже не дождь – ливень, в одно мгновение намочивший всех. Включая вожака, за шкирку поднявшего меня на ноги.

С трудом удерживая себя в вертикальном положении, я тряслась, вжав голову в плечи и вздрагивая от больших, холодных капель, безжалостно барабанивших по голове и плечам.

— Хорошо ты ее, — одобрил Свер, оценивающе оглядев лежащее у наших ног тело, — молодец.

Вода ручьями текла по его лицу, по плечам, по разодранной рубахе и красным полосам от когтей на груди. По пальцам, из прокушенного запястья, капала разбавленная водой розовая кровь. Выглядел вожак изрядно потрепанным и грязным, но полным сил и очень довольным.