— Какая же вы прекрасная актриса, миледи, — всё ещё находясь внутри, и продолжая прижимать меня к стене, произносит мой любовник и резко покидает моё лоно.

Эти слова бьют словно пощёчина. Что он такое говорит?! Звуки этого отчужденного голоса окончательно приводят в чувство.

Миг, и его руки отпускают меня. Едва держась на норовящих подогнуться ногах поворачиваюсь лицом к этому невозможному мужчине.

И непроизвольно отшатываюсь прочь — обратно к стене, что стала невольным свидетелем вырвавшейся наружу страсти. Шон серьёзен. Даже холоден. На губах замерла кривоватая полуусмешка. Да что же такое с ним?! Как будто это не мы мгновение назад самозабвенно занимались любовью здесь, изливая друг на друга все скопившиеся внутри эмоции и чувства.

— Шон? — я словно очнулась при виде скользнувшей по его лицу грустной улыбки.

— Прекрати, пожалуйста, — мужчина отходит, на ходу подтягивая пижамные штаны.

Ощущение, будто только что меня спустили с небес на грешную землю.

— Что?.. — только и смогла выдохнуть я.

— Я идиот. Я почти поверил, — резко произносит, отворачиваясь и поплотнее запахивая так и оставшийся на нём халат.

— Ты о чем?

Радость, удовольствие, они исчезают, лопаются пузырьками — будто их никогда и не было. Стою у стены, возле лестницы. Обнаженная. Недоумевающая. Как можно так касаться — и следом говорить такие слова? Не понимаю…

— Но не переживайте, я выполню своё обещание. Когда я забирал вас, то поклялся, что Тайная канцелярия вас не тронет. Так и будет. Я всегда держу слово. К тому же вы… — он запнулся на полуслове, но всё же продолжил: — Вы изумительно умеете платить своим роскошным телом.

Опять на "вы". Заплатить… Вот как это теперь называется?

— Не надо, — у меня на глазах выступают слезы.

— Будем считать, что вы расплатились. За свободу. За безопасность. За то, что не будет последствий за покушение на меня.

Нет. Мне всё это снится. Не может быть. Глупость какая. Нелепость. Что-то в моей душе скулило малельким беспомощным брошенным щенком.

— Одевайтесь, — приказывает он.

— Шон…

Я протягиваю к нему руки.

— Герцог Рутланд, — перебивает он меня. — Будьте любезны.

— Шон, — все ещё не верю я.

— Если бы вы знали меня чуть лучше, милая, — он склоняется надо мной, касается указательным пальцем подбородка, поднимает его, заставляя смотреть себе в глаза, — то вы бы не боялись Тайной канцелярии. Вы бы страшились моего гнева.

Закрываю глаза. Не хочу этого видеть. Слезы катятся у меня по щекам. Горло сдавило от обиды.

— Какая прекрасная игра.

Пальцы ласково гладят мою щеку. Хочется потянуться вслед за ними, и услышать нелепое: "Прости. Я глупо пошутил".

— Ты представляешь, а я готов поверить. Действительно, глупец. Я же знаю, что ты лжешь. Знаю, что замешана. Знаю, что дважды покушалась на мою жизнь. И…

Я распахиваю глаза, желая истерично закричать: "Да что ты вообще знаешь?!" И всё же тянусь к нему. Это не совсем то, что я желала услышать, ну скажи же — ”верю”… Ну пожалуйста! Скажи! Умоляю! И я пойду с тобой куда скажешь. Хоть в Тайную канцелярию, хоть в храм. И даже замуж соглашусь…

— Дурость, правда? — вместо этого произносит он.

Меня как огнем опалило. Он смотрит на меня грустно, устало и чуть насмешливо.

— Собирайтесь, миледи. Я отвезу вас в безопасное место.

Его слова прозвучали до безумия обидно. Внутри словно замёрзло всё. Вот и кончилась моя недолгая сказка. Как нелепо. Мир другой — а поменять ничего не удалось. Я опять любила. Меня опять бросили. Обманула старуха.

— Куда? — хриплю я — и сама не узнаю своего голоса. Как будто ворона каркает.