— Люди не женятся потому, что кто-то перед кем-то виноват, — тихо ответила я, прекрасно понимая бессмысленность нашего разговора. — И не женятся, чтобы поступить правильно. Тем более, на…

— Первой встречной? — догадался он.

Спокойно так сказал это. Я аж вздрогнула от этого ледяного спокойствия. Пальцы похолодели. Бросила взгляд вниз, на свои руки. Ну да — лёд. Как олицетворение его тона. Словно я надела защитные, поблескивающие перчатки.

— Не понимаю, зачем злиться на правду! — до безумия спокойно продолжал он, словно рассуждая не о нас, а о столовом серебре. — Вообще, из какого ты мира? Понятия честь, репутация тебе о чём-то говорят?! Или в вашем мире их не существует?

У него был ледяной тон опытного препода, что отчитывал нерадивого студента.

— В доме мужчины могут находиться либо родственницы, либо жена. И больше никто.

— Больше никто.

Пожалуй, название для меня вообще суперское. Только не понимаю, зачем он это всё говорит? И зачем я это всё до сих пор слушаю?

— Любовницу или содержанку в дом не вводят. Это просто неприлично. Ты не моя жена. Кто же ты для меня… Славы содержанки я тебе не желал. Но ты сама сделала выбор.

То есть… Плевать мне на общество. Но… В его глазах я теперь практически проститутка?! А я наивно полагала что между нами возникло что-то… Светлое. Особенное. Я не хотела спешить? Или… Да что уж там! Кому я лгу?! Боялась поверить! Боялась вновь ощутить боль предательства. И что теперь? Чего добилась?

Хотя… Да, это было бы одолжением. Ведь я "проблема". Спасибо хоть не рыба снулая.

— Я… Я думала ты… — слова по-прежнему не шли. — А я… — бессильно махнула рукой. — Проблема… — прошептала едва слышно в завершении.

— Проблема?! — он порывисто обернулся.

Синие глаза потемнели, метают молнии.

На миг показалось — сделает шаг навстречу. Обнимет. Губы обожжет поцелуем. И мы забудем всё это как страшный сон.

Увы…

Он просто отвернулся. Снова.

Слова — "мне уйти?" — комом застряли в глотке.

11. Глава 11

Тикают часы. Блестят золотом золотые корешки книг — как насмешка. Я смотрю в напряженную спину, опускаю взгляд на как-то яростно сжатые кулаки. И понимаю — он не причинит мне вреда — ему самому сейчас больно. Очень-очень больно. Как же хочется броситься к нему, обнять, прижаться. Укусить! Куда? Да куда дотянусь! Вонзить ногти.

Да, я прекрасно понимаю, что за этим последует: дикая необузданная вспышка страсти, которая сметёт все недомолвки, обиды, традиции… Может быть, и правильные традиции, но мне решительно не подходящие.

Как жаль, что это всё будет ненадолго. Ровно до того момента, как мы очнемся в объятиях друг друга, и разум снова войдёт в свои права. Сразу вернётся его "нельзя", "должен", "неприлично". Рррр…

— Тори, — Шон разворачивается ко мне, делает шаг.

Его губы приоткрываются, чтобы сказать что-то… Возможно очень важное, столь сейчас необходимое. То, что я жажду услышать больше всего на свете. За что отдам всё, вплоть до собственной души. И всю себя впридачу.

— Шон, — шепчу. — Может быть — вот он, наш шанс? — последние слова произношу едва слышно.

А он… Он кажется напрягается пуще прежнего, хотя куда уже больше?

— Что за… — вырывается ругательство из уст Лорда-Чародея, и он, вмиг срываясь с места, уносится куда-то прочь.

Оторопело смотрю ему вслед. Вот чего угодно могла ожидать, но не такой реакции. Что произошло? Какая муха его укусила?!

Где-то внизу хлопает входная дверь. Невесть как долетевший до меня сквозняк роняет на щеку прядь волос и холодит влажные дорожки на коже. Провожу рукой по лицу, убирая непослушную прядь. Да, слёзы. Всё же предало меня показное спокойствие, я всё же плакала, хоть и сама того не замечала. А ведь так старалась скрыть свою боль, свои чувства.