Карлита зашла через пятнадцать минут после секретаря и молча положила стопку отчётов на стол. Она будто бы угадала мрачное настроение шефа, но всё же перед уходом, не сдержавшись, спросила:

— Что-то случилось, мистер Батлер?

Рон поджал губы. Побарабанил пальцами по столу. Поднял глаза от бумаг и ровно сказал:

— Закройте дверь.

Карлита молча выполнила приказ и, вернувшись, присела на подлокотник дивана.

— Мне нужно от двухсот миллионов до… скажем, до двух миллиардов свободных денег. Желательно не связанных со мной, но это следующий вопрос.

Он снова погрузился в изучение бумаг. Карлита молчала. Она и так знала, что написано в отчёте и оглашать это вслух не хотела.

Тут Рон тоже не нашёл хороших новостей. И всё же вслух произнёс.

— Если остановимся сейчас, то полтора миллиарда у нас будет.

— Простите, мистер Батлер, это не свободные деньги. Если вывести их сейчас, большая часть производств встанет. Конечно, — Карлита мрачно усмехнулась, — цели мы добьёмся, и ваша жена не получит ничего. Но я бы не рекомендовала разваливать фирму назло ей.

— Дело не в ней, — Рон сцепил пальцы в замок на столе. — Как вы считаете, какую сумму мы сможем вывести без опаски?

Карлита помешкала.

— Шестьсот миллионов, — сказала она, но, не увидев в глазах Батлера и тени согласия, решила озвучить расчет. — Как минимум ещё полмиллиарда нужно распределить по дочерним кампаниям, чтобы обеспечить их сырьём на ближайшие месяцы. Ещё четыреста — стратегический резерв.

— Хорошо, — Рон отложил отчёт, — переводите полмиллиарда. Остальное… с остальным подождите. Два дня.

По лицу Карлиты было видно, что решение ей не нравится, но спорить она не стала.

***

Вечером Жозефина казалась особенно прозрачной и хрупкой. Рон снова вспомнил первые месяцы их знакомства, когда ему казалось, что девушку можно разбить, лишь коснувшись неловким движением. И, что было куда противнее, Жозефина молчала.

Едва оказавшись дома, Рон обнял её и долго ждал, когда Жозефина заговорит о произошедшем, но та продолжала молчать и тогда, и за ужином, и перед сном. Она сама потянулась к Рону за поцелуем, сама толкнула его на спину и сама, всё так же молча, оседлав его бёдра, медленно опустилась вниз. Жозефина отдавалась страстно и протяжно — если можно было назвать это так, потому что она брала, каждым движением вынимая душу своим пронзительным, полным отчаянья взглядом. И когда глубокой ночью они засыпали в обнимку, а Рон шептал ей на ухо, что всё будет хорошо, Жозефина продолжала молчать. Только крепче вжималась в его грудь и изо всех сил впивалась пальцами в спину.

***

Все встречи двенадцатого июня пришлось отменить. С двенадцати часов Рон наблюдал за ходом торгов. Большая часть покупателей отсеялась в районе отметки шестьсот миллионов. Остались только его агент — и ещё один, неизвестный. Цифра миллиард висела на табло так долго, что Рон ощутил, как стекает по лбу капелька пота. Он уже не знал толком, какой результат хочет увидеть, когда цифры дрогнули и сменились: миллиард пятьсот пятьдесят миллионов.

Рон с силой захлопнул крышку ноутбука. Он был уверен, что в соседнем кабинете Жозефина повторила его жест.

7. ГЛАВА 7. Испанский бурбон

Жозефина последний раз надавила на курок и будто со стороны проследила, как разрывает пуля картонную мишень. Сняла наушники и повернулась.

— Неплохо.

Жером стоял в метре от неё — ровно настолько, чтобы не посягать на личное пространство и всё же оставаться в его пределах.

Жозефина усмехнулась.

— Спасибо.

Ей нравился этот молодой мужчина, который — по разумению Батлера, должен был занять в её жизни место Шелмана. Пожалуй, он был единственным из всей новой команды телохранителей, кто Жозефине нравился. Старых вояк, охранявших её прежде, Жозефина привыкла воспринимать практически как часть Батлера — его щупальца, иногда навязчивые, но по сути заботливые и надёжные. Жозефина была ценна для них априори — потому как была ценна для самого Батлера. Жозефина чувствовала это отношение кожей и не сомневалась, что эти ребята не дадут ей пропасть.