Волот.

Следопыт походил бы на мёртвого – таким бледным и застывшим казалось его лицо – но грудь тяжело вздымалась при дыхании, да глаза ошалело и невидяще шарили по темноте. Посиневшими от холода пальцами он медленно царапал покрытый настом снег рядом со своей ногой и прорыл уже глубокую ямку до самой земли, но не замечал этого.

– Волот! – Скурата крепко тряхнул того за плечо.

Но следопыт даже головы к нему не повернул. Продолжил бездумно пялиться вдаль. Кметь озадаченно опустил руку, не решаясь больше к нему прикоснуться. Тут не сразу сообразишь, что и делать.

Настороженно озираясь, Млада тоже подошла ближе, присела рядом и заглянула в пустые, точно у безумца, глаза. Она не знала, какого цвета они были раньше, но теперь будто бы подёрнулись тонкой ледяной коркой. Кто знает, не чудилось ли это в стылой ночной тьме, но остальной вид нашедшегося Волота говорил, что с ним далеко не всё в порядке. А глаз такого цвета у обычного человека и вовсе быть не должно.

– Волот! Слышишь меня? – Млада сняла перчатку и дотронулась до его холодной щеки.

Следопыт дёрнулся, будто к нему приложили раскалённую головню, и шарахнулся от неё в сторону. Обогнув берёзу, он, как и был, сидя, попятился, перебирая ногами и отталкиваясь руками от земли, пока не упёрся спиной в другой ствол.

– Шальной, чтоль? – пытаясь его догнать, ругался Скурата. – Да постой ты, а то ноги выдеру!

Млада посмотрела на свою ладонь, прикосновение которой так странно подействовало на следопыта, и снова подошла к нему. Волот заскулил, как побитый пёс, и совершенно дико уставился на неё, задрав голову. Не обращая внимания на сопротивление, она крепко взяла его лицо в руки и вгляделась, силясь отыскать в искажённых чертах ниточку разума, за которую можно было бы уцепиться.

– Что с тобой случилось?

Зрачки Волота расширились резко, заполнив почти всю радужку, и Млада ухнула в темноту. Точно на самом деле ушла из-под ног земля. Перехватило дыхание от ложного чувства падения, и по вискам мазнул ветер. Она упала на лёд – голые ладони тут же едва не примёрзли к его гладкой поверхности – и почти стукнулась об него лбом. Ещё и коленями ударилась. Так и стоя на четвереньках, Млада вгляделась в прозрачную глубину замёрзшего озера, которое оказалось тут невесть как. Там не было ничего – лишь вяло текла зеленовато-синяя вода. Но вдруг светлым пятном проступило одно лицо, и другое. Сначала их не удавалось рассмотреть, но они всё поднимались, пока не стали различимы черты. Хальвдан, Медведь, Рогл – и много других знакомых людей Млада узнала в утопленниках, что проплывали мимо подо льдом. Казалось, там вся княжеская дружина. Из их ран ещё сочилась кровь и растворялась в холодной воде. Млада вздрогнула и отпрянула.

Скурата успел поймать её, иначе завалилась бы набок неуклюжим кулём.

– Надо везти в лагерь, – высвобождаясь из рук кметя, буркнула она, силясь отдышаться после страшного наваждения. – Ну его. Там расспросим.  

Млада встала, отряхивая перчатки, которые уронила в снег. Главное сейчас – не показать кметю, что она что-то видела, а то ещё чего доброго решит, будто вслед за Волотом тронулась умом.

– Смотри-ка, затих, – кивнул Скурата на следопыта.

Тот и правда трястись перестал, уже не жался к берёзе, как затравленный зверь, и гораздо более разумно озирался по сторонам, словно не мог понять, как тут очутился.

– Вставай, горе, – вздохнул кметь, подхватил Волота под мышку и поставил на ноги.

При этом он не забывал с любопытством поглядывать на Младу, только в лоб ничего спрашивать не торопился. Хоть наверняка и заметил, что с самого начала со следопытом не всё было ладно. Да и с ней, надо сказать, тоже. А вот, коли до лагеря доберутся, как пить дать всё сотникам расскажет. Или вовсе воеводам самим.