– Куда он провалился? – как будто сам себе проговорил Ерут, невысокий, но крепкий, словно дубовое полено.

– Ау, Волот! – ничуть не раздумывая, зычно гаркнул на всю округу Скурата.

– Нешто он сам не понимает, что уже почти темень кругом? – шикнул на него третий дружинник Олан, похожий на гибкого и изворотливого хорька. – Чего орёшь, как блажной? Он уж давно далеко ушёл.

– Ты что, боишься, придёт сюда кто, кроме него? Лесовики, может?

– Почём знать? Думаешь, мы тут по собственной дурости кругами ходили? – поддержал товарища Ерут. – Как нечистое что-то началось в том буране, так и сейчас продолжается.

Он вдруг покосился на Младу, показалось, чуть разочарованно. Как будто это она, а не Волот, должна была вывести их к дороге. Получается, совсем не случайно она оказалась среди них – но вот какие надежды на неё возлагались, это пойди разбери.

Кмети помолчали, бестолково глядя в пламя и прислушиваясь. Но шагов запропастившегося следопыта всё не слышалось посреди разрозненных и редких голосов леса.

– Искать его надо. Не оставлять же одного в глуши на ночь, – вздохнула Млада, подцепила ложкой плавающую в растопленном снегу сосновую иголку и стряхнула её в сторону. – Кто со мной?

Остальные переглянулись, но никто не подскочил с места в готовности и нетерпении. Знать, даже крепким дружинникам не хотелось блуждать в зимнем мраке. И Младе-то не хотелось, да только ожидание Волота опасно затягивалось, а вокруг темнело всё сильнее.

– Искать следопыта. Надо ж, – оглядев друзей, Скурата насмешливо крякнул и встал с бревна. – Я пойду.

Кмети согласно закивали, расслабившись оттого, что постылая обязанность их миновала. Даже странно было видеть в могучих воинах, которые без страха пришли в дружину и отправились в поход за князем по собственной воле, а не принуждению, такую робость. Как будто и правда они боялись, что могут повстречать в лесу какую нечисть.

– Вы двое только никуда не подайтесь, – Млада накинула капюшон совсем уж подсохшего за день на солнце плаща. – Вдруг он выйдет сюда с какой другой стороны. А мы по его следам пойдём. Главное – за костром следите.

– Да уж разберёмся, – покривившись, фыркнул Ерут. – Учи бабушку похлёбку варить.

Вместе со Скуратой, прихватив воды и пару факелов, они пошли сквозь густой можжевельник той же тропкой, что и пропавший Волот. Млада, стараясь задавить внутри нехорошее предчувствие, внимательно следила за чёткой вереницей глубоких следов, оставленных кметем. Они хорошо виднелись на снегу в свете горящего неподалёку костра и поначалу шли вдоль уже протоптанной ранее дружинной тропы. Но чем глубже в низину, тем больше отклонялись в сторону. Как будто Волот увидел что-то, что привлекло его внимание и потребовало уйти со старого следа. Вдруг отпечатки стали реже и глубже – значит, с этого места кметь побежал. Млада тоже невольно прибавила шагу. Скурата поспешил за ней, не задавая никаких вопросов. Стало быть, сам обо всём догадался.

Продравшись через молодую поросль ольхи, Млада едва не угодила в небольшой овраг – только и успела схватиться за тонкие ветки. А до того пробежавший здесь Волот ловко перемахнул через препятствие одним прыжком. Убегал, что ли, от кого? Но вокруг не было больше ничьих следов: ни человеческих, ни звериных. Да и напади на него зверь или лихой человек, следопыт наверняка позвал бы на помощь. В лесу звук разносится хорошо – услышали бы.

– Стой! Факел запалим, – выдохнул позади Скурата. – А то ноги переломаем.

И правда, костёр, что ещё мгновение назад освещал путь далеко вперёд, скрылся за деревьями и кустами. Теперь со всех сторон подступила совсем уж непроглядная тьма. За незаметно наползшими облаками не виднелось луны и звёзд, и лишь едва можно было различить тёмные остовы сосен на фоне гладкого и белого, как рассыпанная по столу пекаря мука, снега. Нехорошо оказаться так, в чаще ночью. Особенно зимой. Когда затихают редкие птицы и почти не тревожит веток ветер – только будто сами по себе шумят в вышине древесные кроны. И знаешь, что не отыщется никакого людского жилья, возможно, на много вёрст окрест.