Внезапно жеребец Кирилла упрямо встал и пригнул голову. Он недовольно закусывал удила, по его намокшей шкуре ходили волны раздражения. Никакие уговоры и успокаивающие похлопывания по шее не могли заставить его идти дальше. Да и остальные остановились в попытке хоть что-то разглядеть, прикрывая глаза ладонями.

— Что за пропасть? — донёсся из-за спины голос Бажана. Крепкое ругательство потонуло в гудении ветра и рыданиях гнущихся под его напором деревьев.

Воевода поравнялся с Кириллом, повернулся к ветру боком и замер. Тут же с наветренной стороны его начало облеплять снегом.

— Так дальше ехать нельзя, — пытаясь докричаться сквозь гул, обратился к нему Кирилл и едва успел поймать сорванную с головы шапку. Солидный ком снега с околыша посыпался за шиворот вперемешку с талыми струями, стекающими по лицу.

— Снова разбивать лагерь? — Бажан стряхнул с плеча целый сугроб, налипший в считанные мгновения, и огляделся. — Ни зги не видать. Заплутаем. Эти тучи преследуют нас, чтоль?

В первый миг Кирилл даже готов был в это поверить. Как будто ненастье, отступив прошлым днём, сделало круг и, набравшись сил, снова нарочно навалилось на войско. Лишь бы не дать идти дальше. Замести, похоронить под слоем снега, который, только ударит мороз, схватится толстой коркой.

Кирилл тревожно огляделся, словно кто-то тронул его за плечо, и показалось, что среди белёсых снежных потоков можно разглядеть женскую фигуру, замершую между бурых стволов сосен. Не хрупкую, сотканную изо льда и морозной пыли, а высокую, властную и угрожающую. Откуда здесь взяться женщине? Но с новым ударом ветра, наваждение развеялось: это всего лишь причудливой формы сугроб, наметённый на поваленной берёзе.

Сквозь вой бури прорвался голос подъехавшего Хальвдана:

— Хорошего лагеря так не разобьёшь. Но остановиться надо, иначе нас заметёт прямо на этой дороге.

– Ты ж сказал, что больше бури не будет, – гаркнул Бажан.

– Я сказал, что вторая буря прошла. Но то, что не будет третьей, такого не обещал. Разбиваем лагерь!

Верег оглянулся на замершее позади войско, а затем поднял лицо к небу, что давно уже слилось с землей в одну слепую мешанину. Столь сильные бураны могут зверствовать сутками. Идти дальше невозможно, хочешь-не хочешь, а останавливаться надо. До заката ещё далеко, но вокруг всё равно темно, словно ночью.

— Надо уйти глубже в лес, — Кирилл наклонился к Бажану. — Между деревьев не так метёт. Уходим с дороги на восток. Ветер будет в спину. Попытаемся переждать метель. Отдайте приказы сотникам: через двести саженей останавливаемся. Пусть кмети разбивают лагерь. И лошадей пусть берегут.

Бажан кивнул, Хальвдан же только сильнее запахнулся в плащ, что за его спиной упрямо пытался развернуться парусом. Воеводы вернулись к головному отряду, и после их распоряжения войско двинулось вправо от дороги. Дело шло медленно. Сотники постоянно носились туда-сюда, стараясь уследить, чтобы ослепшие во мгле мужики не ушли в другую сторону. Только к сумеркам, разровняв сугробы сотнями ног да подтащив сани, за которыми можно было бы укрыться, все расположились между деревьев. Лишь ночная тьма начала опускаться на землю, разглядеть хоть что-либо стало совершенно невозможно.

Кирилл наконец убедившись, что больших бед в суете не случилось, спешился и едва не по колено провалился в снег. Хорошо, что за три луны так и не намело глубоких сугробов. Иначе пришлось бы располагаться прямо на дороге.

Метель не утихала ни на миг и яростно рвала из рук кметей промасленную ткань палаток при попытке их расставить. Но никто из воинов не бросил казалось бы бесполезное занятие. Вопреки непогоде палатки стали вырастать тут и там, правда, чуть медленнее, чем обычно. Зажглись первые костры, разведённые из нарубленного сухостоя и нижних веток елей. Кмети и отроки вовсю рыли в снегу ямы до самой земли – так огонь легче сберечь, да и греть он будет лучше.