Они замерли,  словно время остановилось. Кирилл долго разглядывал бесстрастное лицо Корибута,  все ещё обращённое к нему. Они были похожи, издалека, наверное, и вовсе не отличить. Значит, связывало их кровное родство. Но почему же тогда он ничего и никогда не слышал о пращуре,  который в своё время натворил столько страшных дел? Ведь такое не забывается… Если только не скрывать нарочно, не пытаться всеми силами забыть, как величайший позор.

Кирилл вышел из камеры и отправился назад. Снова поднявшись по лестнице из темниц, он остановился и закрыл глаза,  а открыв, оказался уже в лесу, на том же месте, где застал его сон.

Вокруг ничего не изменилось. Возможно, только начало темнеть – в такой хмари и не поймёшь. Наяс все так же был рядом – сидел напротив по другую сторону костра. Остальные устроились неподалёку и то и дело с ожиданием косились на них.

– Мне нужно в Новруч, – тихо проговорил Кирилл.

Однако Наяс его услышал. Он открыл глаза и посмотрел внимательно с легким сомнением: в себе ли?

– Что ты увидел?

– Увидел, что мы с Корибутом родичи. И что когда-то его детей и увезли от него, чтобы спрятать. Возможно,  я с ними как-то связан. Надо расспросить отца.

Кирилл медленно встал, давая отойти затёкшим ногам. Сколько он так просидел?

Староста удовлетворённо улыбнулся и тоже медленно, с трудом поднялся. Мах кинулся было к нему, чтобы помочь, но тот остановил его жестом.

– Вот видишь, я же говорил, что все нужные тебе ответы – в прошлом.

– Говорил, говорил, – проворчал Кирилл и всё же подал ему руку. Старик без возражений оперся на неё.

– К тому же поблагодарить отца надо за помощь с дружиной, – назидательно,  точно малому мальчишке,  напомнил он.

– Посмотрим, что он мне скажет, а там разберусь с благодарностями.

Наяс осуждающе качнул головой, но от новых советов удержался.

Гридни засобирались в обратный путь. Никому не хотелось оставаться на ночь здесь. А вдруг и правда насчёт нечисти местные не врут? Как будто мало забот.

Но не успели ещё все погрузиться в сёдла, как в глубине деревни что-то протяжно и глубоко охнуло. Вздох этот разнёсся до самых видимых окраин леса, отдался нехорошей тяжестью внутри. Ближняя изба заскрипела всеми остатками брёвен и начала стремительно проседать, а за ней остальные.

Словно огромная судорога пронеслась по земле. Кони встрепенулись и, беспокойно перебирая ногами,  начали рвать поводья из рук. Кирилл опустил взгляд: его ноги мгновенно погрузились в топь по середину икр. Он схватился за луку и, одним рывком запрыгнул в седло Расенда. Тот, не раздумывая, припустил с места едва не в галоп.  Копыта его опасно проваливались, но жеребец успевал выдёргивать их до того, как становилось поздно.

– Уходим!  Скорей!  – скомандовал Кирилл на ходу. Но все поняли, что надо уносить ноги, и без его приказов.

Могучие ели, потеряв опору,  кренились и падали со всех сторон с жутким скрипом и почти человеческими стонами. Летели брызги мёрзлой грязи,  вздрагивала земля от грохота их многопудовых стволов. Избы тонули,  как дырявые в решето лодки. Тропа пропала, и стало совершенно непонятно, в какую сторону ехать. Кирилл положился на чутьё Расенда и только знай подгонял его, хотя испуганному жеребцу того и не надо было. Он сам вихрем нёсся вперёд, и казалось,  что копыта его уже не касаются земли.

Болото будто бы стало обширнее, оно колыхалось и жадно заглатывало всё,  что было на его поверхности. Словно ненасытное чудовище.  Позади орали, понукая лошадей, гридни. Кирилл не оборачивался, чтобы проверить, всем ли удалось спастись из пасти топи. Он просто вёл их за собой, а они надеялись на него.